Муссолини в своей республике воссоздал заново фашистскую партию и Большой фашистский совет. Тем изменникам, которые имели неосторожность попасться в руки властей Сало, пришлось худо. Осудили и казнили даже зятя дуче, бывшего министра иностранных дел Чиано. Но и дуче теперь стал превращаться в марионетку. В Северной Италии распоряжались немцы. По сути, они установили свой оккупационный режим. Вот сейчас-то рабочим Милана и Турина, бастовавшим и требовавшим «хлеба, мира и свободы» пришлось почувствовать разницу между отечественным и германским фашизмом. Ни о каких митингах и демонстрациях больше заикаться не приходилось.

По городам прокатывались облавы, печатали шаг немецкие патрули. Деловито включилось в работу гестапо. Оппозиционеров тащили в тюрьмы, рассылали в Маутхаузен, Освенцим, Дахау. Немцы добрались и до евреев. До местных старожилов, уже привыкших, что дуче их в обиду не дает, до наехавших в Италию беженцев. Сейчас появились нацистские уполномоченные по депортациям евреев. Десятки тысяч людей загружались в эшелоны, отправлялись в польские и германские концлагеря. Если у Муссолини и его окружения были какие-то иные точки зрения, оккупантов они не интересовали. Немцы действовали так, как считали нужным, а итальянцев ставили перед фактами.

Правда, германских войск в Италии было гораздо меньше, чем противников. Под командованием Кессельринга формировалась группа армий «С» из двух армий, но обе были малочисленными – сюда собрали дивизии, растрепанные в России. Но по отрогам Апеннинских гор стекали к морю речки – одна за другой. Немцы взялись строить по ним рубежи обороны – «линия Вольтурно», «линия Барбара», «линия Бернхардт». За ними оборудовалась основная «Зимняя линия» из четырех полос обороны. Союзники спотыкались и застопорились, по очереди штурмуя эти позиции, а потом и совсем остановились.

А пока они истекали кровью в бесплодных атаках, по указу Муссолини развернулось формирование Национальной республиканской армии. Слово «национальная» в ее наименовании оказалось весьма условным. Обучали армию и брали ее под руководство немецкие офицеры. Тех же самых итальянских солдат, которых перед этим разоружили и загнали в лагеря для пленных, заново выпускали, выдавали винтовки и ставили в строй. Большинство из них продолжало службу как ни в чем не бывало. Будто миновало досадное недоразумение, и все возвращалось на свои места. Поначалу было создано четыре отборных дивизии, потом их количество возросло. Численность новой армии достигла 800 тыс. человек! Они занимали позиции, уплотняли оборону.

Но, пожалуй, все-таки необходимо вернуться к вопросу – почему же американцы и англичане высадились на самой южной оконечности Италии? Что им мешало «подрубить» полуостров ближе к основанию? Вся страна досталась бы им одним махом… Эйзенхауэр впоследствии глубокомысленно объяснял, что высадку десантов в центральной или северной Италии организовать было невозможно, туда не доставал радиус действия истребителей с Сицилии. Эта отговорка сгодилась для лопоухого западного обывателя, но серьезной критики не выдерживает. У западных держав имелись авианосцы, способные прикрыть высадку в любой точке. И к тому же авиация могла воспользоваться аэродромами в самой Италии.

Нет, разгадка кроется в другом. Именно в том, что при высадке на севере Италия почти сразу была бы занята союзниками. Но при подобном развитии событий немцы повзрывали бы многочисленные заводы Милана, Турина, Генуи. А владельцы этих предприятий выступали главной движущей силой заговора против Муссолини! Мало того, акционерами и совладельцами промышленных гигантов Северной Италии являлись… американские банкиры. Убытки им были абсолютно неинтересны. Впрочем, опасность нависала не только над заводами. При падении Италии Гитлеру пришлось бы восстанавливать фронт по Альпам. А для этого он наверняка двинул бы войска в Швейцарию! Такой план был уже разработан, операция получила название «Зильберфукс» («Серебряная лиса»). Нетрудно понять, что захват Швейцарии с ее банками и подавно не устраивал круги «мировой закулисы».

Планы операций подправили таким образом, чтобы избежать нежелательных последствий. Фронт в Италии удержался. А теневое окружение фюрера было связано с той же «закулисой» – Шахты, Шредеры, Кепплеры, Шпееры. Подсказали, что для Германии выгоднее сохранить Швейцарию нейтральной. Очевидно, и сам Гитлер смекнул, что покушение на соседнюю чистенькую республику заденет слишком уж могущественные интересы. Операцию «Зильберфукс» он отменил. В общем, все урегулировалось оптимальным образом. Союзные армии ползли по полуострову, от рубежа к рубежу. Но появилась и «антифашистская» Италия. Заключала союзные договоры с западными державами.

Среди «антифашистов» заранее забронировали себе места промышленные и финансовые итальянские тузы. Но… до поры до времени они остались в подданстве Муссолини, их заводы продолжали выполнять выгоднейшие заказы для Германии и «республики Сало». А прибыли от этих заказов через швейцарские банки без помех переводились куда нужно. На чьей совести остается миллион убитых, раненых и пропавших без вести на итальянском фронте? На чьей совести остаются сотни тысяч жителей Италии, репрессированных в период германской оккупации? Эти вопросы в последующей истории постарались затушевать.

Интриги и «чудеса»

В Италии неожиданно проявилась такая же закономерность, как в ее колониях, – итальянцы были плохими солдатами, но из них получались отличные партизаны. Если Франция, Бельгия, Голландия, скандинавские страны покорно терпели оккупацию, а структуры Сопротивления были всего лишь ячейками британских спецслужб, то многих итальянцев возмутило хозяйничанье немцев, казни и насилия. В горах появились партизанские отряды. Некоторые формировали коммунисты, эти бойцы называли себя «гарибальдийцами». Другие создавались католиками и провозглашали верность королю, такие отряды назывались «Зеленое пламя».

Немцы подсказывали правительству «республики Сало», что борьбу с партизанами ей надо бы взять на себя. Для этого местные отделения фашистской партии начали формировать «Черные бригады». Их набирали из партийной милиции «чернорубашечников», созывали добровольцев. По численности они не соответствовали бригадам, в них насчитывалось по 200–300 человек. Нагнеталось ожесточение. Партизаны и «чернорубашечники» без всякой пощады истребляли друг друга. Захваченных пленных вешали или расстреливали.

А на фронте всю осень 1943 г., зиму и весну 1944 г. масса американских и британских войск безуспешно пыталась преодолеть германскую и итальянскую оборону. Но союзное командование бросало на штурмы кого не жалко – поляков, индусов, марокканцев. Повыбитые части отводили в тыл, заменяли свежими. У защитников такой возможности не было. У Кессельринга вообще не хватало немецких солдат, их приходилось ставить только на самые ответственные места, цементировать итальянцев. К маю в батальонах осталось по 100–200 солдат. Кессельринг начал отводить их на очередной укрепленный рубеж, его называли «линией Гитлера». Но сам Гитлер незадолго до штурма велел переименовать ее в «линию Зенгера» – вдруг оборона не выдержит? Что ж, переименование оказалось не лишним. Укрепления были сильнейшими, но число защитников слишком поредело.

На западном фланге, у моря, 6-й американский корпус генерала Траскота проломил неприятельские боевые порядки. Союзные планы предусматривали именно такой вариант. Вливаясь в дыру, Траскот сразу повернул свой корпус на восток. Двинулся на Вальмонтоне, перехватывая дороги отхода противника. Кессельринг скомандовал подчиненным немедленно бросать позиции, отступать. Но было ясно – приказ опоздал. Вся группа армий «С» попадала в кольцо. Чтобы замкнуть его, требовался лишь один день. Один день – и все! Полное уничтожение противника.