обрели окончательные черты и свершились только с Октябрьской революцией, которая по своей внутренней сущности была ничем иным, как русским вариантом протестантской Реформации[2301].

На смену фатализму проповедей средневековой, феодальной церкви, пришла жизнеутверждающая большевистская пропаганда индустриальной эпохи. «Мы должны, — указывал В. Ленин, — проникнуться тем трудовым энтузиазмом, той волей к труду, упорством, от которого теперь зависит быстрейшее спасение рабочих и крестьян, спасение народного хозяйства»[2302].

Лозунгом новой эпохи стали строки песни: «Прославил труд страну свою и время» из «Большой жизни», а примером в 1930-х годах мог служить роман В. Катаева «Время вперед», где он дал образ инженера, героя романа: «Время не было для него понятием отвлеченным. Время было числом оборотов барабана и шкива; подъемом ковша; концом и началом смены; прочностью бетона… Между ним и временем уже не было существенной разницы»[2303].

«Энтузиазм и самоотверженность миллионов людей в годы первой пятилетки — не выдумка сталинской пропаганды, — подтверждает биограф Троцкого В. Роговин, — а несомненная реальность того времени»[2304]. В подтверждение своих слов Роговин приводит письмо родителям А. Исаева, будущего ведущего конструктора космических кораблей, который в конце 1930-го года отправился добровольцем на Магнитогорский комбинат: «Я никогда не думал, что рабочий (конечно, постоянный, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12–16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма»[2305].

«На каждом шагу, — подтверждали сообщения «Бюллетеня оппозиции», — наталкиваешься на беззаветно преданных рабочих, старых и молодых, отдающих себя целиком тому делу, которое составляет содержание их жизни. Квалифицированные рабочие, особенно коммунисты, работают нередко 10 и 12 часов в день, стремясь заткнуть собою все дыры и выгнать необходимые проценты»[2306].

Наглядным выражением этого энтузиазма являлось стахановское движение, которое имело не только пропагандистский, но и чисто прикладной, практический характер. Оно, как отмечает Роговин, «позволило привести в действие огромные экономические резервы, связанные с освоением новой, современной техники»[2307]. «Стахановское движение было бы немыслимо без новой техники…», пояснял Сталин, цель стахановского движения заключается в «преодолении нынешних технических норм». «Нам нужны такие технические нормы, — указывал Сталин, — которые проходили бы где-нибудь посредине между нынешними техническими нормами и теми нормами, которых добились Стахановы и Бусыгины»[2308].

«Нельзя не заметить, что большевизм сильно культивирует в русских деловитость, — отмечал в 1939 г. Шубарт, — С чисто русским размахом он даже перебирает с этим, как ранее с чисто человеческим»[2309]. «Появилось новое поколение молодежи, — подтверждал Бердяев, — которое оказалось способно с энтузиазмом отдаться осуществлению пятилетнего плана, которое понимает задачу экономического развития не как личный интерес, а как социальное служение»[2310].

У нас, указывал на источник этой созидательной энергии один из строителей Автостроя, «были безграничная вера в правильность того, что делается, великие энтузиазм и дерзание»[2311]. «В России о будущем думают всегда…, — подтверждал Дж. Стейнбек в 1945 г., — Если какой-либо народ и может из надежды извлекать энергию, то это именно русский народ»[2312].

Именно вера в светлое будущее — пусть не свое, так следующих поколений лежала в основе большевистского протестантизма и сталинской индустриализации. Большевистская пропаганда дала народу эту веру и тем самым привела в движение его созидательные силы.

Экономические стимулы

«Уравнительный» характер заработной платы (времен Военного коммунизма), убивая личную заинтересованность, превратился в тормоз развития производительных сил

Л. Троцкий[2313]

Материальное стимулирование труда, основывалась на целой системе взаимосвязанных мер. Одной из них стала реформа заработной платы, проведенная в 1931 г., ликвидировавшая уравниловку и поставившая ее в зависимость от квалификации. В марте 1934 г. постановлением «Об исчислении заработка работников по количеству и качеству выработанной ими продукции» была введена сдельная оплата труда. На принципах сдельной оплаты работали в 1928 г. 57,5 % рабочих, в 1932 г. — 63,7 %, в 1936 г. — 76,1 %[2314]. На основе премий за перевыполнение, возникла практика премирования за рацпредложения, в зависимости от их эффективности.

Высшей формой стимулирования материального интереса стал хозрасчет, элементы которого были введены еще в 1921 г. Постановлением ЦК партии «О реорганизации управления промышленностью» от 5 декабря 1929 г. подчеркивалась эффективность хозрасчета и необходимость его введения на всех предприятиях социалистического сектора. В середине 1931 г. возникли хозрасчетные бригады, с премиями в размере 20–60 % от достигнутой экономии. На 1 января 1932 г. на 1626 предприятиях с 2568 тыс. рабочих было 65 тыс. таких бригад, включавших 31,3 % рабочих этих предприятий; ровно через год уже на 2074 предприятиях имелось 84 тыс. бригад, и из 2694 тыс. рабочих 36,6 % были задействованы в этих бригадах[2315].

В условиях смешанной экономики возникала большая дифференциация в оплате труда, для ее сокращения было введено прогрессивное налогообложение, которое отличалось большим разнообразием и сословной ориентированностью (Таб. 37), превышение установленных максимальных сумм дохода облагалось по дополнительной повышенной ставке. Для рабочих необлагаемый минимум составлял 150 руб., для кустарей — 600 руб.

Уже одно только введение прогрессивного подоходного налога, предполагавшего большую разницу в доходах, говорило об отходе от радикальных идей коммунизма. На этот факт обращал своей внимание, американский посол Д. Дэвис, который в 1938 г. в своем сообщении в Вашингтон подчеркивал, что силы капитализма здесь очень сильны, и «кто бы ни был в правительстве, эти силы отрицать нельзя. Это правительство — не коммунистическое. Оно социалистическое. И социализм этот изменяется, он вынужден все чаще брать на вооружение капиталистические методы и принципы индивидуализма, чтобы заставить этот механизм работать»[2316].

Таб. 37. Годовой доход и ставки налогов

«Нынешняя советская система, — приходил к выводу Дэвис, — это тип капиталистического государственного социализма»[2317]. «СССР представляет, — пояснял в 1936 г. Троцкий, — промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество»[2318].

* * * * *

Именно в двойственном характере сталинского государства Троцкий видел основную угрозу его существованию. На двойственный характер переходного государства указывал еще К. Маркс: «буржуазное право…, — постулировал он, — неизбежно в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит, после долгих родовых мук, из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества»[2319].

«Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, — пояснял Ленин, — неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права…, при коммунизме не только остается в течение известного времени буржуазное право, но даже