К середине 1930-х гг. перелом был достигнут, то тут возникла новая проблема: «у нас есть уже промышленная база, — указывал на нее Ворошилов, — но у нас пока мало людей — конструкторов»[2238]. «У нас, — подтверждал Сталин, — было слишком мало технически грамотных людей»[2239]. Революция, гражданская война и репрессии 1930-х гг. нанесли существенный удар по научным и инженерным кадрам, сформировавшимся в царский период, но в любом случае их было крайне недостаточно для того, чтобы преодолеть технологическое отставание России от Запада.

Именно поэтому одновременно со строительством заводов, шло создание собственных научных школ. Если в 1913 г. в России было 298 научно-исследовательских учреждений с 11,6 тыс. сотрудников, то в 1929 г. — 438 и 20 тыс. соответственно, а в 1932 г. уже 1028 учреждений, с 98,3 тыс. сотрудников в 1940 г.

* * * * *

Достижения СССР во многом определялись тем, что в отличие от других стран, он имел практически неограниченные собственные природные ресурсы и свой собственный «девственный» внутренний рынок сбыта. Неслучайно «СССР является единственной страной в мире, — замечал в 1938 г. Д. Мишустин, — где экспорт составляет по отношению к производству столь небольшую величину (Таб. 33). В то время как СССР вывозил за границу 2–3 % своей продукции, США вывозили от 7,4 до 16 %, Англия — до 25 %, Германия — до 30 %, Бельгия — до 50 %, а Дания даже — до 54 %»[2240].

Таб. 33. Доля экспорта в валовой продукции СССР, в %[2241]

Строящийся на принципах автаркии, курс на самодостаточное развитие лежал в основах Советского государства: «Мы должны приложить все силы к тому, — указывал Сталин, — чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке…»[2242]. «В СССР отсутствуют законы капитализма, которые толкают капиталистические страны на торговую экспансию в другие страны, на завоевание внешних рынков, — пояснял в 1938 г. официальную позицию Д. Мишустин, — Хозяйство СССР базируется на внутреннем рынке… СССР имеет неограниченный внутренний рынок»[2243].

Выбор в пользу автаркии, которая критически снижала эффективность советской экономики, по сравнению с западной, объяснялся не только идеологическими установками, но и суровым диктатом внешнеполитических реалий: «Автаркия — пояснял существующую закономерность Ф. Нойман, — это философия крепости, которая готовится к осаде»[2244]. Советский Союз находился в непрерывной, сначала военной, а затем в политической и экономической осаде, с момента своего возникновения. В результате Советская Россия, отмечал британский историк Э. Хобсбаум, «была вынуждена развиваться в изоляции»[2245].

И СССР имел все необходимые ресурсы для своего самостоятельного дальнейшего развития. «С макиавеллиевской точки зрения, как бы то ни было, смена троцкистского военного коммунистического универсализма сталинским локальным коммунистическим национализмом могла считаться определённым и важным шагом на пути к миру во всём мире…, — приходил к выводу в 1935 г. А. Тойнби, — Советский Союз, который не имеет территориальных притязаний и поглощён задачей социалистической реконструкции своей экономики, нуждается в мире, подобно тому, как человек нуждается в воздухе»[2246]. «Если бы Советскому Союзу никто не угрожал…, то в 1941 г. в связи с его гигантской территорией и сырьевыми богатствами он, — подтверждал Э. Нольте, — мог бы решиться на то, чтобы использовать наконец-то завершенную индустриализацию ради подъёма жизненного уровня народа»[2247].

Именно эти цели и были заложены в планах на Вторую пятилетку, в которой преимущество отдавалось ускоренному развитию отраслей группы «Б», производящих предметы потребления, по сравнению с отраслями группы «А», выпускающих средства производства: «Теперь мы имеем возможность ускоренно двинуть вперед и тяжелую и легкую промышленность, добившись особенного ускорения производства предметов ширпотреба», — докладывал в 1934 г. Молотов, «Таким образом, группа «А» и группа «Б» меняются местами»[2248].

Однако эта попытка уперлась — в нарастание внешней угрозы: переломными стал 1936 гг. До 1935 г. Красная Армия насчитывала всего 562 000 человек, с войсками ГПУ — 620 000, при 40 000 офицеров, причем из них 74 % приходилось на территориальные дивизии и лишь 26 % — на казарменные. Но уже в 1936 г. «быстрое приближение военной опасности, — отмечал Троцкий, — побудило советское правительство, наряду с доведением численности вооруженных сил до 1 300 000 человек, радикально изменить структуру Красной Армии»: в настоящее время она заключает в себе 77 % «кадровых» дивизии и только 23 %, территориальных[2249].

Последняя попытка развернуть экономику в сторону повышения жизненного уровня населения произошла в 1937 г., о чем свидетельствовало практическое удвоение в этом году расходов на легкую промышленность, по отношению к тяжелой (Таб. 34).

Таб. 34. Доля расходов на финансированиелегкой промышленности, в % от тяжелой[2250]

Однако надвигающаяся угроза войны вызвала новый виток в форсировании тяжелой индустрии и рост военных расходов, что привело, как отмечает Е. Осокина, «к снижению рыночных фондов, которые государство направляло в торговлю»[2251]. Угроза войны требовала перераспределения ресурсов в пользу оборонных отраслей промышленности (Таб. 35). В результате, в третьей пятилетке «по большинству видов продукции гражданского назначения план по приросту выполнялся в незначительной степени»[2252].

Таб. 35. Основные статьи расходовконсолидированного бюджета СССР, в %[2253]

«С началом финской кампании экономика, — по словам Осокиной, — вошла «в штопор». С декабря 1939 года в магазинах исчезли хлеб и мука, начались перебои с другими продуктами. Взлетели цены на рынке. Из-за дороговизны килограммы и литры, как меры веса, исчезли из рыночной торговли — молоко мерилось стаканчиками, картофель продавался поштучно…»[2254].

«Кругом волнение в связи с недостатком самого необходимого, — отмечал В. Вернадский в конце 1939 — начале 1940 гг., — Чёрный хлеб ухудшился. Трудно доставать белый, дорогой. Всё население занято добычей хлеба…»; «Москва. В городе всюду хвосты, нехватка всего. Население нервничает. Говорят, что в Москве ещё лучше»; «Во всех городах недостаток продуктов… Нет самого необходимого — сыра, хлеба»; «По-видимому, по всей стране не хватает и хлеба, и пищевых продуктов… Люди — тысячи и сотни тысяч — стоят в очередях буквально за куском хлеба»[2255].

Типичные сообщения поступали со всех концов страны: «У нас теперь некогда спать. Люди в 2 часа ночи занимают очередь за хлебом, в 5–6 часов утра — в очереди у магазинов — 600–700-1000 человек…»[2256].. В конце 1939 года Совнарком установил «норму отпуска хлеба в одни руки», составлявшую 2 кг В октябре 1940 года СНК снизил эту норму до 1 кг[2257]. «Наиболее распространенной нормой хлеба было 500 гр. в