Борис вошел в кухню. Из комнаты выскочила Маша и, подбежав, прижалась головой к его животу. Бабич замер. Растерянно посмотрел на тетю Настю. Она покачала головой и вернулась в комнату.

– Ты не уйдешь больше? – Подняв голову, девочка посмотрела на Бориса.

– Маш, – присев, он посмотрел ей в глаза, – понимаешь, какое дело. Я человек военный, мне надо…

– Не уходи, – вцепившись в его ремень, чуть слышно проговорила девочка, – пожалуйста!

– А что у нас насчет поесть? – прекращая разговор, улыбнулся он.

– Баба Настя что-то варила. – Девочка взяла его за руку и повела в комнату. – Она про тебя так хорошо говорит, – неожиданно сказала Маша. – И Бога просила, чтоб он тебя спас. Тетя Настя хорошая, как бабушка. Но не оставляй меня. Я боюсь. Снова придут эти дядьки злые, с бородами, и убьют ее. И меня ударят. Не уходи без меня.

– Хорошо. – Он мысленно выругался.

– Слышал? – спросила тетя Настя. – Главный ихний второй раз женился. Зачем? Дура какая баба-то. Ведь убьют его. За ним преступлений, как за Гитлером. И дома, говорят, в Москве по его указке взрывали. А он второй раз женится. Детишек нарожают бабы и куда потом деваться станут? – Вздохнув, покачала головой. – Ведь чеченцы злой народ. И кровная месть у них есть. Думаешь, оставят Басаева этого живым? Да ни в жисть. Ведь он не только русских убивал. И чеченцев множество перебили. А палками скольких колотили! Растянут на столе и бьют. А ведь это все запоминается. Не спустят ему родственники убиенных и забитых.

– Подождите, – спросил Борис, – как палками бьют? За что?

– За великую провинность – кражу или хулиганство какое – расстрелять могут, ежели чечен. А другой веры, кафир по-ихнему, могут голову отрубить или повесить. Простых чеченских людей за малую провинность при народе кладут на щит или скамью, и кто-нибудь, в основном обиженный, палкой лупцует. А ежели к смерти приговорят, то родственники или потерпевшие сами этот приговор исполняют.

– Дела! – удивленно хмыкнул Борис. – А если оговорят?

– Так такое часто бывает из-за земли или дома. Да ладно, ну их. Иди поешь. Я суп сварила. На те деньги, какие ты дал, я…

– Давайте не будем считать, – буркнул Борис. – Ты есть будешь? – спросил он стоявшую возле него девочку.

– Я уже покушала, – сказала она.

– Басаев женился, – войдя в комнату, где Денис чистил автомат, сообщила Малика. – Об этом сейчас везде говорят.

– Вот дух! – усмехнулся он. – Мол, плевать мне на все дела. Вы меня ловите, а я на вас хрен забил и жену заимел. Интересно, кто такая? – собирая автомат, буркнул он.

– Она у него вторая будет, – сказала Малика. – Скорее всего не жена по-настоящему, а так… Настоящая жена, говорят, где-то в Турции. Басаевы из Ведено, там их родина. Они же пчелами занимались.

– У него брат есть? – спросил Денис.

– Шервани. Младше его. Говорят, плохой человек.

– Еще бы он был хорошим! – засмеялся Денис. – Только потому, что он Басаев, уже плохой. Наверное, у них кровников здесь полно?

– Может быть. Об этом никто не говорит. Закон в Чечне – Басаев с боевиками. Чтобы придать какую-то видимость закона, придумали шариатский суд. На этом суде просто выносят приговор. Нет даже видимости какой-то защиты. Если тебя судит шариатский суд, ты в любом случае понесешь наказание. Может, хочешь кофе? – спросила она, прекращая разговор.

– Не хочу. Ты узнала, как лучше выбираться из города? По-моему, во время бомбежки или артобстрела – самое то. С беженцами не получится, я наблюдал. Не знаю, где и как уходят в других местах, а из Грозного уйти беженцем – проблема. Поэтому лучше всего уходить во время артобстрела или бомбежки. Бьют пока только по окраинам. Надо туда подобраться и, как только начнется, идти на прорыв. Даже если угодим под снаряд или бомбу, не так обидно будет. Лучше от своих, чем духи…

– Я не пойду. – Малика опустила голову.

Денис удивленно посмотрел на нее.

– Куда я пойду? Иса погиб, а больше в России у меня никого нет. Те, кого я знала, когда училась, сейчас, я в этом уверена, даже разговаривать со мной не захотят. Здесь есть знакомые. И друзья есть. Но сейчас время такое, что все друг от друга прячутся, – горько сказала Малика.

– А я думал, ты уйдешь, – буркнул Денис.

– Я помогу тебе выйти. Как только ты будешь в безопасности, я вернусь в Чечню. Мы с Марият проводим тебя. И уйдем к ее родным в горы.

– Если вам так лучше, то конечно. Да, Марият что-то говорила о том, что ты сегодня…

– Мне нужно сегодня уйти.

– Но я не могу отпустить тебя одну, ведь тебя ищут.

– Извини, Денис, я пойду одна.

– Как хочешь, – неожиданно легко согласился он.

* * *

– Привет! – пойдя к Исламбеку, усмехнулся мускулистый чеченец с забинтованной головой. – Вот мы и встретились.

Подняв голову, Исламбек плюнул на него. Окровавленная слюна попала не шевельнувшемуся мускулистому на грудь. Он холодно улыбнулся.

– Полегче стало?

Исламбек уронил голову и закрыл глаза.

– Слушай! – Мускулистый поддел подбородок Исламбека и приподнял его лицо. Тот глаз не открыл. – Я лично убил твоего отца, пустил ему пулю меж глаз. Я не думал, что вы приедете и будете искать нас. Двоих ты нашел. И меня тоже, но не успел. Когда тебе будут рубить голову, я буду стоять в первых рядах.

– Надеюсь, – открыв глаза, чуть слышно сказал Исламбек. – Я знал, Шукаев, что ты придешь. Такие, как ты, умеют быть мужественными с ранеными и беспомощными. Шакалы, – презрительно добавил он, – появляются, когда знают, что не получат отпора. Если бы ты не пришел, я был бы удивлен. Ты из семейства ворон, которые слетаются…

Шукаев резко ударил его кулаком в подбородок. Исламбек ударился затылком о стену и рассмеялся:

– Я верно сказал!

Шукаев ударил его еще раз и быстро вышел. Проходя мимо рослого парня, сунул ему триста долларов.

Бабич медленно шел вдоль квартала богатых особняков. Еще в прошлый раз его удивило, что охрана, которой было довольно много около каждого дома, не обращала на него никакого внимания. Он не мог предположить, что видевшие его боевики считали неторопливо идущего черноволосого, с посеребренной бородой мужчину в американском камуфляже гостем кого-то из живущих здесь. Бабич вспомнил услышанный во дворе одного из этих домов разговор и только поэтому пришел сюда. Он понял, что казнить будут Исламбека. Решение его было простым: «Судя по всему, отсюда мне не выскочить, да и здесь я оставил Дениса и Богатыря, а поэтому я вам, духи, устрою чечетку с выходом из-за печки».

Борис криво улыбнулся. Он увидел дом, у которого слышал разговор. У двери курили трое чеченцев. Судя по одежде – на них были джинсы и кожаные куртки, – они не были боевиками. Остановившись, Бабич прикурил. Выдохнул дым, покосился на дом. Чеченцы увидели и сразу направились к нему. Подходили они на расстоянии двух метров друг от друга, одной автоматной очередью уложить их было нельзя. Глаза настороженные, руки на оружии. Парни были готовы к стрельбе.