Интересно! Гаврилыч стал таким, или на мой день рождения взял тайм-аут? Может даже по просьбе Надежды? Ведь недаром же я с нею тринадцатого вечером на эту тему говорил! – молча, рассуждал довольный Платон, не утруждая начальницу выяснением истины.

А в среду, двадцатого, с большим опозданием, по телефону Платона поздравили с днём рождения и внуком бездетные двоюродные бабка и тётка новорождённого: Елена и Юля Кочет.

А вот двоюродные сёстры Платона по материнской линии, Тамара и Полина Комаровы, никогда брата с днём рождения не поздравляли, впрочем, как теперь и он их. Хотя, старший их по возрасту, Платон поначалу сестёр поздравлял, и не раз.

И как на следующий день, в четверг оказалось, у одной из них теперь была более чем уважительная причина.

Вечером, через Ксению, от Анастасии Платон узнал о смерти на пятьдесят девятом году жизни, от рака матки, их бездетной и незамужней, одинокой, двоюродной сестры Тамары Юрьевны Комаровой из Казани.

Последнюю неделю у её кровати просидела младшая сестра Ирина, которой старшая и завещала свою однокомнатную квартиру.

Похороны планировались на субботу, в городе Выксе, на кладбище которого год назад был похоронен их родной брат Сергей, а ещё раньше – мать и дядя.

В пятницу туда из Казани должны были доставить гроб с телом покойной. Но на похороны двоюродной сестрёнки инвалиды Платон и Настя поехать не смогли – для их костей и суставов было очень холодно.

И эта, почти через год за братом, смерть ещё совсем не старой, недавно бывшей полной сил и энергии, женщины стала такой неожиданной, что на этот раз чувство досады, возникшее у Платона в первый момент, почему-то не сменилось затем чувством глубокой скорби. Ведь это уже походило на жестокий анекдот, вызывавший смех сквозь слёзы.

Обсуждая это позже вечером с Настей по телефону, Платон опять нарвался на её грубость:

– «Ты слышишь только то, что хочешь слышать!» – отомстила она брату теми же словами, которые тот лишь транслировал ей из недавнего гневного спича её сына Василия, – когда Платон упрекнул её, что она не сообщила ему о желании их троюродного дяди Вити из Выксы увидеть Платона. Речь тогда шла лишь о желании дядьки пообщаться с племяшом.

Да! Настю действительно повело! – поёжился он от опять покоробившей его мысли.

И это трагическое событие произошло в промежутке между приятным и полезным для Платона.

В пятницу со своими сослуживцами он снова поучаствовал в выгодной работе: перегружал коробки с машину на машину.

И опять Иван Гаврилович Гудин поразил Платона своей лояльностью.

Он даже несколько раз сам, первый, начинал разговор на текущие темы.

Платон нехотя, в силу производственной необходимости, и соблюдая элементарные приличия, вынужденно поддерживал их.

Все последующие после дня рождения и этих событий дни шли для Платона своим чередом: работа, вечером в основном дома за компьютером, а в выходные до обеда на лыжах.

Лишь иногда ему приходилось ходить по магазинам и заниматься мелким домашним ремонтом.

Но спокойствие череды дней иногда разбавлялось и некоторыми, но не спокойными, событиями.

В субботу Платону на дом доставили купленную им книгу о его прежнем, самом первом и длительном, месте работы – НПО Машиностроения: «Творцы и созидатели» (Ода коллективу)».

Ещё за несколько дней до этого он узнал по интернету и телефону от двоих своих бывших сослуживцев о выходе этой книги и её беглому просмотру ими. И ни один из них не обмолвился о появлении в ней информации о Платоне, тем более его фотографии.

С неприятным предчувствием открыл он её после субботних лыж. Просмотрев оглавление, нашёл возможные главы с информацией о себе.

Но так и есть! Его не было ни в одной из рубрик о коллективах предприятия, в которых прошел он свой двадцатидевятилетний трудовой путь.

Его конечно больше интересовало самое последнее место работы, где он проработал шестнадцать лет, и вырос от инженера-конструктора второй категории до начальника сектора – и.о. заместителя начальника отдела.

К своему изумлению и глубокому возмущению он увидел отсутствие своей фамилии в череде из четырёх фамилий ведущих сотрудников его бывшего отдела, по сравнению с предыдущим изданием об НПО, добавленных к одинокой фамилии их злоумышленника начальника.

Наличие первых двух не вызывало у него никакого сомнения. Эти заслуженные работники проработали на фирме не меньше Платона, а в данном отделе даже больше, были старше его по возрасту и занимали должности не ниже его.

А вот двое совсем молодых, представленных далее в тексте, давно тоже уволившихся, имели и должности ниже Платона, и суммарный стаж их работы в данном отделе не превосходил его, не говоря уже об общем.

Ну, вот! Опять козни В.Г.Вдовина! За что же он меня так ненавидит, что пошёл на фальсификацию истории? Ведь я ему ничего плохого в жизни не сделал! Правда это может быть из-за того стихотворения, посвящённого его шестидесятилетнему юбилею, его подлой подставе и моего последующего увольнения по статье за прогул? Хотя там я ничего особенно обидного и не написал! Нет! Скорее всего, это его древняя зависть к моим успехам, и ревность из-за подчёркнуто уважительного отношения ко мне высшего руководства фирмы! Даже через четырнадцать лет мстит завистливый гад! Ну, и скотина! Ну, и подлец! Вот, точно, низкий человек! Предатель! Такие, как он, таких, как я, в 1937 году и подставляли под расстрел! Ну, ладно! Не работал, так не работал! – возмущался весь вечер обиженный Платон.

Это событие произвело на него такое неожиданное и сильное впечатление, что утром в воскресенье он проснулся готовящимся на… работу. Даже утренняя, ещё постельная мысль о том, что накануне он из-за расстройства впервые в жизни позабыл помыться, его телефонный будильник почему-то также впервые не прозвенел в рабочий день, а на электронных часах опять-таки впервые показывался предыдущий день – воскресенье, 31 января, – всё равно не дали ему усомниться в правильности своих действий.

Лишь когда поздно вставший, прежде всего помывшийся, позавтракавший и полностью собравшийся, Платон направился в комнату переодеваться, вмешалась Ксения, с удивлением спросившая мужа:

– «Ты чего так рано?».

– «Не рано, а поздно! Вон уже пол-одиннадцатого! Кстати, как перевести часы, они всё ещё воскресенье показывают?» – мотнул он головой в сторону электронных часов.

Если бы не этот жест и предстоящее доставание повседневного костюма, Ксения наверняка бы подумала, что муж решил пойти пораньше на лыжах, и не остановила бы его. Но тут она вмешалась:

– «А ты, что? Думаешь сейчас понедельник?» – полностью открыла теперь она глаза, ставшие круглыми от удивления.

– «А что?!» – ответил он, только теперь задумавшись.

– «Ну, посуди сам: будильник – раз! Часы – два! Не много ли?».