В ответ Рэм только развел руками. В желтом свете фонаря блеклая полынная метка казалась тонким браслетом, охватившим его запястье.

* * *

Гулкие холодные коридоры слабо мерцали в свете жужжащих ламп. Уля делала шаг и тут же сжималась от страха: эхо разносило каждый шорох, умножало его самого на себя.

– Не дергайся, в этом крыле никого не бывает, – в который раз повторил Рэм, но по его заледеневшему лицу было ясно: он и сам плохо верил в то, что так упрямо твердил.

Они вошли в больницу через маленькую дверь, ведущую в подсобку. Швабры, ведра, мешки с песком, какие-то коробки и грязные тряпки в темноте казались застывшими истуканами, готовыми в любой момент броситься под ноги незваным гостям.

– Меня как-то запрягли посыпать дорожку, три недели горбатился, – шепнул Рэм, на ощупь продвигаясь в глубь комнаты. – Все рабочие… ну, которые нормальные, не Гусовские, тусуются тут между сменами. Черный вход, каморка и лестница в левое крыло. Оно-то нам и нужно.

Лестница и правда пряталась еще за одной дверью – пыльная, скрипучая и пустынная. Они поднялись на два пролета и оказались в коридоре, который вел прямиком в зал.

– Почему здесь никого нет? – спросила Уля, когда они застыли у входа на этаж. – Ты же говоришь, нормальные рабочие… Не меченые. Значит, и пациенты такие должны быть, где же они сейчас?

– Как я понял, сюда прикреплены только вот эти старые бараки. Там почти никто и не живет. По-хорошему, их всех должны были отправить в соседний район. – Рэм уже стоял в дверях. – Но не отправляют, сама понимаешь почему. Гусу удобно. Днем тут народу мало. А Зинаида так вообще главврач. Амбулаторно наблюдают несчастных обладателей аварийного жилья, закрывают прием часа в три дня. И начинается настоящее дело.

– Откуда ты все это знаешь? – Пустой разговор придавал хоть какой-то уверенности, поэтому Уля хваталась за возможность спрашивать, не слишком вникая в ответы.

– Работал тут как-то. Днем. Медицинские карточки подшивал. – Он поморщился. – Вроде бы чисто. Пойдем.

– Почему Гусу так легко все удается? Мир кругом подстраивается под его нужды…

– А кто принимает решения по местечковым вопросам, как думаешь?

– Администрация какая-нибудь, – растерянно пробормотала Уля.

– А чиновники, по-твоему, самые беспристрастные на свете люди? Ни в какие игры ни с кем не играют? – Рэм скользнул в коридор и двинулся к залу.

Уля покачала головой и шагнула следом. Они прошли до самого упора, стараясь не прислушиваться к гнетущей тишине. Двери в зал были прикрыты, но не заперты. Рэм дернул на себя ручку. Внутри было темно. Пустые ряды кресел, пыльный бархат задернутых кулис, три ступени, ведущие к сцене.

Никогда еще Уле не было так жутко. Страх поднимался снизу вверх, делая тело мягким и податливым, как подтаявшее масло. Больше всего на свете ей сейчас хотелось попятиться, не поворачиваясь спиной к кулисам, и побежать, стучась в двери, вопя и плача.

Но Рэм уже шел вперед по проходу. В его прямой напряженной спине читалось то ли отчаяние приговоренного, то ли равнодушие человека, принявшего окончательное решение. Он не боялся, а может, чертовски умело скрывал свой страх. Но он шел, и Уле ничего не оставалось, кроме как пойти за ним.

Три ступеньки, три скрипа под ногами. Запах пыли перебивался тонкой горечью полыни. Пока еще далекой, но уже явственной. Рэм первым взялся за край занавеса. Он так и не обернулся на Улю – та протянула руку, чтобы прикоснуться к его плечу, но ткань уже качнулась в сторону. Секунда, и Улин жест повис в воздухе. Рэм шагнул в темноту, не давая себе ни мгновения на раздумье. Казалось, он просто скрылся за занавесом, но от правды бежать было некуда.

Уля зажмурилась и позволила тьме под веками забрать ее. Один шаг – и подошвы ботинок заскользили по влажной земле. Ульяна постояла немножко, привыкая к сбивающей с ног горечи, к ветру, обдувающему лицо, к запахам и звукам поля, и только потом открыла глаза.

Ничего не изменилось. Полынь расстилалась перед ними серо-зеленым морем. Свежая, обновленная недавней волной тумана, она шелестела, будто приветствуя путников, заглянувших на огонек. Только теперь Уля начала понимать, что в самой полыни не было ничего жуткого. Она просто росла на этом поле. И не ее вина, что поле это оказалось границей мира, наделяющей траву особой силой. Не будь житель этих земель, вечный скиталец туман, отравлен сумасшествием пленников Гуса, то и сила эта не была бы такой гиблой. Не была бы духом самой смерти.

Уля сделала шаг и опустилась на землю, позволяя траве нежно оплести ее руки.

– Знаешь, я искал как-то настоящую полынь. Ту, что просто растет на пустырях. Она по-другому пахнет, – глухо проговорил Рэм, усаживаясь рядом. – Не так горько. Даже… – Он смутился, но продолжил: – Медово. Да, мед.

– Я знаю, – кивнула Уля, не поднимая глаз. – Мы чувствуем горечь, думая, что это она… Но это они. Помнишь, ты говорил, что полынь – это запах дурной смерти? Запах страха внезапной кровавой гибели. Да, это страх. Страх оставленных за стеной. И тех, кому только предстоит там оказаться. Не смерти они боятся, а нас… Услужливо несущих подарочки Гусу.

В ответ ей подул ветер, и трава качнулась, согласно кивая всему сказанному. Рэм же молчал, всматриваясь в туманный горизонт, где поле сливалось с небом, отделенное от него лишь тонкой серой полоской стены.

– Нам лучше пойти… Гус может появиться уже минут через тридцать. К тому времени… мы должны уже во всем разобраться, – хмуро сказал он, поднимаясь.

– И свалить куда подальше, – откликнулась Уля, но Рэм ничего не ответил.

Они зашагали по колено в траве. Жесткие стебли цеплялись за штанины, словно пытаясь заставить идущих повернуть обратно. И от их колючих назойливых прикосновений становилось еще страшнее.

– Не помнишь, долго идти? – спросил Рэм, проглатывая очередную капсулу.

– Я тогда бежала, не разбирая дороги. Помню, что нужно было спуститься с обрыва, вон там, мы уже прошли… а дальше просто вперед.

– Ну, маршрутов тут немного. – Он хмыкнул, пряча пузырек в карман. – Стена-то должна тянуться от неба до неба…

– Только голубей я что-то не вижу, – в тон ему ответила Уля, оглядываясь. – Да и хлеба мы не захватили.

Туман настиг их внезапно. Казалось, секунду назад Ульяна прекрасно видела, как тянется линия горизонта, и вот все кругом поплыло, подернувшись дымкой. Трава – свежая, молодая у выхода в поле – здесь была уже седеющей. Еще чуть-чуть – и зацветет.

– Нужно спешить!

Ульяна схватила Рэма за руку и потащила вперед. Тот попытался вырваться, но, как только первый язычок тумана дотянулся до его щиколотки, оголившейся из-за сползающего носка, болезненно охнул и перешел на бег.

Кочки сами прыгали им под ноги, пытаясь повалить на землю. Уля угодила ногой в затопленную ямку и сразу же промокла. Рэм шипел сквозь зубы, стоило туманной взвеси к нему прикоснуться. Ульяна тоже чувствовала эти болезненные прикосновения, но их едкие укусы были пока терпимы. Сила метки еще оберегала ее. А вот Рэм оказался один на один с мстительной злобой томящихся за стеной. С отравленным ими туманом.