И обладатели чудесных фамилий вдруг обнаруживали, что попали в безвыходную ситуацию. Отказаться они не могли, потому что это сразу же превращало их в бунтовщиков. Поднять настоящий бунт не получалось, потому что перед горожанами была тут же зачитана «радостная весть» о «доблестном борце с пиратством» и горожане сильно бы удивились, что «радостный борец» не горит желанием бороться.

А друзья и союзники, которые могли бы помочь поставить императора на место, либо успевали получить свои повеления, либо предпочитали затаиться и посмотреть, что будет дальше. Потому что у Ромула вдруг обнаружилась непонятная сила, и прошел слух, что он сумел договориться с Ловари. Да и Тиваша кто-то там узнал.

Кое-что Ромула, правда, радовало. Ему удалось выдать двух самых глупых и надоедливых невест замуж. В качестве награды за проявленный героизм во время штурма дворца чернью. Бедные награжденные, не вовремя решившие «просто поговорить с императором», никакого героизма за собой не помнили, но слов, чтобы возразить против свалившегося на них счастья, так и не нашли. А девицы еще и довольны остались вполне себе удачным замужеством.

Ромул бы выдал замуж и больше поднадоевших невест, но, к сожалению, холостяки оказались не столь глупы и предпочли на глаза императору не попадаться. А главе прибрежного патруля пришлось торжественно отрубить голову, слишком уж много грешков он насобирал за время прошедшее со дня смерти Малена. Словно специально этой смерти дожидался и сразу же взялся за совершение давно запланированного. И не раскаялся, когда предстал перед свидетельским собранием, перед которым лично Тиваш зачитал список этих грешков, хотя там одного доказанного сотрудничества с проникавшими тайком в столицу магами из Золотых Туманов уже хватало для казни. И до конца не верил, что Ромул рискнет именно казнить. А потом еще и кричал, что он пожалеет, и что кто-то отомстит. Возможно, даже те самые маги из королевства.

После этой казни великие и благородные, все еще желавшие указать Ромулу на его неопытность и свою незаменимость, как-то попритихли и затаились. Видимо решили присмотреться к молодому императору и решить, что с ним делать дальше. Самые умные засылали ходоков к со-Яруна и пытались что-то загадочное выяснять у него. Или договариваться с ним о чем-то не менее загадочном. Ромулу оно было даже не особо интересно, хотя он и понимал, что не прав.

Зато ему очень хотелось выяснить, где носит Малена, и почему он не приходит? Что случилось на Хребте Дракона, и почему Тиваш ни капельки не обеспокоен слухами об огромном флоте, который стер ночных волков с лица земли? А самое главное — понять, что теперь делать с Раддой. Потому что именно с ней что-то сделать очень хотелось. Иногда выгнать с позором, за шпионаж и несоответствие светлому образу эланы. Иногда где-то запереть, чтобы не подвергала себя опасности. Иногда просто подойти и велеть вести себя как раньше — тепло и доброжелательно.

Но Ромул не делал ничего. Потому что если сделает — шаткое равновесие нарушится и непонятно, что перевесит. И Тиваш в этом случае толкать это равновесие в правильную сторону не станет. Он, скорее, поможет девушке скрыться, а потом будет разводить руками и рассказывать о ее мастерстве, позволившем столь нахально сбежать. А позволить ей сбежать Ромул не мог, хотя временами и хотел прогнать.

Впрочем, оказывать ей знаки внимания он тоже не мог. Особенно после того, как во дворец приехала средняя дочь прима со-Квира и стала попадаться на глаза молодому императору едва ли не чаще невест. А Тиваш еще и жизнерадостно предрек, что скоро дворец будет наводнен девицами на любой вкус. И это хорошо. Потому что папаши этих девиц, наконец, решили, что императора проще женить в свою пользу, чем пытаться от него избавиться. И посоветовал никого из этих девиц не выделять, просто чтобы разные советники и благородные мужи не решили, на кого сделать ставку и с кем договариваться в первую очередь.

В том, что договариваться с самим Ромулом все еще никто особо не будет стремиться, он был уверен.

Как и в том, что со-Яруна, блюдя интересы своего семейства, фактически уже договорившегося с императором, постепенно их переубедит, не забыв и о своей пользе.

И самой большой проблемой сейчас были Золотые Туманы и дерущиеся за золото адмиралы. Лезть ни туда, ни туда Тиваш и со-Ярна дружно не советовали. Пока, по крайней мере. А глава службы контроля и защиты еще и практически поклялся, что Золотые Туманы пока заняты поиском каких-то артефактов и столицу особо беспокоить не будут. Из чего Ромул заключил, что последние новости он знает, просто почему-то не желает ими делиться.

И это неимоверно злило.

А еще то, что заменить Тиваша было некем, и родственник советника со-Яруна был вовсе не вариантом.

— Вот ты уж точно не виновата, — уверенно сказал Мален печальной Лиин. — И ничего страшного не произошло. В кораблике просто закончилась энергия.

Лиин вздохнула и провела ладонью по невидимой преграде, защищавшей Малена от желающих его именно сейчас призвать. Преграда призрака попросту не выпускала. Сидеть под ее защитой Малену было не особо приятно, но оказаться вдруг в центре ритуального рисунка именно в тот момент, когда действительно не сможет солгать вызывающим… это было бы гораздо неприятнее.

— Не переживай. — Мален улыбнулся. — Вернется Микал, вырежет новый кораблик, лучше прежнего, его наполнят энергией и у меня будет хорошая и прочная привязка. Попрочнее предыдущей, Микал более способный артефактчик, чем Савиш, его поделки больше силы вмещают.

— Но… — тихонько произнесла Лиин.

— И это было отличное приключение. Никогда не думал, что смогу щелкнуть дракона по носу, а он шарахнется и станет выделывать кренделя крыльями, как перед старшим, которого надо слушаться. Я себя чувствовал таким большим и грозным.

Мален улыбнулся и подмигнул.

Лиин в ответ вздохнула, потеребила пояс и посмотрела в окно.

— Интересно, что сейчас делает Юмил? — спросила скорее саму себя, чем призрака.

— Да все с ним в порядке, — без тени сомнений уверил Мален. — Было бы не в порядке, Кадмия бы не пиратов и подчиненных гоняла, а плела поисковую паутину, ходила бледная и держалась за руку Карана при каждом удобном случае.

Лиин удивленно посмотрела на собеседника, и он объяснил:

— Она чувствует, когда ему плохо. Когда ты его спасала из плена партизан, она даже расчесаться забывала, злилась по любому поводу. Там бы и слепой заметил, что что-то не в порядке.

Лиин вздохнула.

— Как только смогу, отправлюсь узнать, что у него там происходит, — пообещал Мален совсем сникшей девушке.

И она только кивнула. А о том, сможет ли так же чувствовать своего ребенка, задумалась, только выйдя из маленькой комнаты.

Каяр первые два дня после того, как очнулся, провалялся пластом, почти ничего не соображая из-за накатывающей волнами боли. Боль была какая-то странная, было непонятно, что вообще болит. То ли все сразу. То ли что-то не существующее.