Его люди думали так же: Варин, Порран, Ламба, Чил; и новый заместитель, Лоссик – он уже давно служил с Куглином и был последним, кто пришел с ним от Мулвана Каханни и криминальной организации в Бернсхъюме; Расса и Бер, две женщины, но он всегда думал о них как о мужчинах, ведь в морскую стражу женщины идут редко.

Куглин с гордостью оглядел своих людей и понял, что сильно изменился с тех пор, как впервые поднялся на борт черного корабля.

Теперь он никогда не попадется на трюк с дырявыми костями.

Шум. Он повернулся, вытащил костяной нож, который носил на бедре, приготовившись заставить замолчать навсегда всякого, кто попытается неожиданно на них напасть. Каждый. Мускул. Напряжен. Затем он расслабился, узнав Чифф, одну из детей палубы.

– Фарис говорит, что осталось не больше часа. А у меня ушла четверть, чтобы до вас добраться. Так что скажи, вы готовы?

– Хм-мм, – сказал Куглин, ведь Чифф выбрала не самый правильный тон, – мы готовы. Ты можешь остаться с нами и поучаствовать, если хочешь.

– Это вряд ли, морская стража, – заявила Чифф. – Я полагаю, у меня гораздо больше шансов в башне, чем выступить против всех здесь. – Она указала на солдат вокруг гигантской катапульты.

– Если вы хорошо сделаете свою работу, – вмешался Лоссик, – большинства из них здесь не будет.

– Ну, – сказала дитя палубы, сделав шаг к выходу, – будем надеяться, что каждый из нас справится со своей работой, да?

Теперь им оставалось только ждать, и время омывало их, как море омывает скалы, – хотя время в большой степени не заслуживает доверия и безжалостнее, чем море. Куглин смотрел, как его люди устраиваются возле него, ведь до настоящего момента оставалась возможность – если ты хочешь верить во что-то такое – говорить себе, что дело не дойдет до сражения, но теперь оно стало неизбежным, и этот момент наступит в самом ближайшем будущем, когда начнется ужасная красная пахота войны.

Они знали – каждый из них много раз проливал кровь, – что большинство серьезно рискует – их положение было тяжелым, и вероятность мощной вражеской контратаки велика. Если хранитель палубы и те, кто с ним в башне, добьются успеха, они смогут там забаррикадироваться, но, если Куглин и его люди успешно проведут свою операцию, у них не будет подобной возможности. Им придется спрятаться и надеяться, что Миас появится вовремя, чтобы их спасти от местных жителей. Куглин принял ситуацию и ждал, напряженный и прямой. Варин и Порран очистили участок земли и играли в кости. Ламба сидел, двумя руками сжимая рукоять курнова, направив острие в землю – мрачный взгляд устремлен в пустоту. Казалось, Чил спал. Расса и Бер тихо о чем-то беседовали, Лоссик что-то вырезал на кости.

Они ждали, время медленно утекало, оставляя пересохшие рты, пустые животы у женщин и мужчин, чьи умения и силы скоро подвергнутся серьезному испытанию. Женщины и мужчины, которые хорошо знали, что если они не окажутся более умелыми, сильными и удачливыми, то им предстоит скорая встреча со Старухой.

– Началось, – негромко сказал Лоссик.

Впрочем, в этом не было необходимости. На площадь примчалась женщина и закричала, что башня атакована. В ответ почти все женщины и мужчины схватились за оружие и побежали в сторону башни. Конечно, часть не сдвинулась с места – Старуха не так сильно любила команду «Дитя приливов». Морская стража со своим командиром продолжала оставаться в укрытии. Лоссик собрался сделать первый шаг, но Куглин схватил его за руку.

– Подождите, – сказал он. – Если хотя бы один из тех, кто бежит сейчас к башне, оглянется и увидит нас, они вернутся, и мы проиграем до того, как начнем. Так что будем ждать.

Лоссик кивнул. Между тем Куглин считал секунды, как делает супруга корабля, когда стоит на корме и сбрасывает камень на веревке, чтобы измерить скорость «Дитя приливов». Досчитав до тридцати двух, Куглин решил, что прошло достаточно времени, частично из-за того, что улицы в городе были весьма извилистыми и бежавшие к башне мужчины и женщины уже скрылись из вида. Ну а кроме того, дальше он считать не умел.

– Я не из тех, кто умеет произносить речи, – сказал он и пожалел, что не слушал более внимательно, когда говорила супруга корабля, – но давайте отомстим за Динила и «Дырявые кости».

На этот раз никто не стал кричать в ответ. Однако на лицах появились хищные улыбки – и Куглин понял: они услышали то, что им понравилось.

Они легко пересекли площадь и прошли через частокол, за которым раньше находилась толпа детей палубы и вооруженных гражданских. Они проделали это быстро, держа курновы у бедра, а маленькие щиты возле груди. И защитники катапульты, небольшая группа, лишь немного превосходившая числом отряд Куглина, попросту не могла поверить в то, что они увидели – вооруженных людей, бегущих в их сторону. Но они являлись морской стражей и быстро пришли в себя. Их командир прокричал короткий приказ, и они образовали не слишком надежную линию обороны, ощетинившись копьями. Но тут что-то вспыхнуло внутри у Куглина. Такова была его суть, поэтому он оказался здесь. Вот почему его ценила супруга корабля. Он знал, что таково его предназначение.

Куглин видел, как кричит командир морской стражи, когда они бежали вперед. Вся шеренга замахнулась и метнула копья.

– Щиты! – крикнул Куглин.

И щиты взметнулись вверх, отражая копья, которые бессильно вонзились в землю.

И они побежали дальше.

За исключением Куглина.

Он не побежал.

И он не знал причины.

Он не боялся.

Все, что угодно, только не страх.

Он никогда не знал, что такое страх.

Но он испытывал боль в животе, словно кто-то сильно его ударил и продолжал бить. Он смотрел, как его отряд врезался в шеренгу морской стражи, курновы поднимались и опускались. Видел, как враг вступил в схватку. А он оказался на коленях. Что совсем не входило в его планы. У него не было подобных намерений. Он собирался убить командира вражеской морской стражи. Он видел, как тот наносит удары своим курновом.

Почему он стоит на коленях?

Куглин посмотрел вниз. «О», – подумал он, потому что теперь боль стала иметь смысл, – копье у него в животе.

Он видел, как умер Лоссик. Его убил командир морской стражи. Видел, как его люди проигрывают и их начинают теснить назад. Но они продолжали сражаться, стараясь удерживать противника. Сбоку от схватки в костяной баррикаде, окружавшей баллисту, имелась дыра. А сквозь нее Куглин видел бочки со слюной старухи.

Копье у него в животе – в нем была проблема.

Он сжал руками древко и собрался его вытащить, но в последний момент увидел другое копье, лежавшее рядом, и жуткие зазубрины на лезвии. Нет никаких шансов от него избавиться. Поэтому он надавил на него, чтобы оно прошло насквозь. Боль была ужасной. Однако его крик заглушил шум схватки, и в конце концов копье вышло с другой стороны, а он оказался на земле. С него градом катился пот.