Дыра звала Куглина к себе.

Но ноги отказывались слушаться.

Однако у него всегда были сильные руки. И он пополз вперед. Женщины и мужчины умирали. Вперед. Он ощутил вкус крови во рту. Вперед. Обжигающий запах слюны старухи наполнил ноздри. Вперед, только вперед. Он полз через жидкую грязь и слюну старухи, вытекшую из бочек. Тени вокруг сгущались. Вот. Он уже на месте. Куглин перекатился. Приподнялся так, что оказался среди бочек. Одной рукой вытащил кремень и кресало. У входа в хижину появился мужчина. Куглин держал в руках кремень и кресало. Мужчина поднял руку, приготовившись бросить копье.

– Стой, – сказал Куглин.

Мужчина остановился.

– Ты их командир, – сказал незнакомец.

Куглин кивнул.

– Мои люди, – сказал Куглин, чувствуя, как во рту собирается кровь. – Они все мертвы?

Мужчина кивнул в ответ.

– Но они убили всех моих людей. Они хорошо сражались.

– Моя морская стража хороша, – сказал Куглин.

– Как и моя. – Офицер слегка присел, готовясь к броску. – Ты думаешь, что успеешь высечь искру до того, как я тебя убью? – В вопросе не было угрозы, лишь любопытство.

– В любом случае, – ответил Куглин, – я выпью за тебя у костяного костра Старухи.

– А я за тебя, – ответил командир морской стражи.

Куглин коротко отсалютовал ему и провел кремнем по кресалу, его противник метнул копье. Куглин почувствовал, как острие входит в грудь, но многочисленные искры изменили цвет в воздухе, наполненном парами слюны старухи, и он успел подумать, что вспыхнувшее пламя оказалось невероятно красивым.

Стоявшему на вершине башни Джорону Твайнеру больше не пришлось беспокоиться о том, как подать сигнал своей супруге корабля. Огромной баллисты у него за спиной больше не существовало, ее поглотило зеленое пламя, увенчанное черным плюмажем. Джорон не сомневался, что его видят даже в Бернсхъюме, оно поднималось высоко над горизонтом.

Теперь, когда ворота были открыты, а огромная баллиста рухнула, конец наступил быстро. Армия Слейтхъюма слишком привыкла к мысли, что город неприступен, и они подумать не могли, что им предстоит сражение. Когда в гавани появился флот костяных кораблей с разгневанными детьми палубы под командованием прославленной Удачливой Миас, которая выглядела так, словно была готова одна повергнуть весь остров в хаос, они капитулировали. Сражение для них закончилось после уничтожения баллисты. Джорон отправился к супруге корабля и встретил ее в доках вместе с Мевансом и Фарис, где она высадилась из флюк-лодки «Дитя приливов».

– Хорошая работа, хранитель палубы, – сказала она. – Каковы наши потери?

– Семь детей палубы, – сказал он и опустил взгляд. – И Куглин. Он и вся его морская стража погибли, чтобы уничтожить баллисту. – Новые смерти на сланце его палубы, новая потеря друзей, ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции.

Миас кивнула и отвела взгляд в сторону, горький опыт помог Джорону распознать в ней то, чего прежде он никогда не видел: его супруга корабля остро переживала потери, но изо всех сил старалась этого не показывать.

– Он был прекрасным воином. Нам будет его не хватать, – сказала она и посмотрела через плечо, мимо леса корабельных мачт и закрытых ворот на море. Потом шагнула вперед, чтобы ее услышал только Джорон. – Джорон, я искренне сожалею о твоих потерях. – Она положила руку ему на плечо и хотела сказать что-то еще, но то ли поняла, что его переполняет боль утраты, или сама ее почувствовала – Джорон не знал. Миас просто кивнула. Улыбнулась печальной быстрой улыбкой, прикусила нижнюю губу и сменила тему разговора. – Значит, ты сумел пленить главу острова?

– Во главе острова стояла Жрица Старухи. – Он немного помолчал. – Она мертва.

– О чем ты умалчиваешь? – спросила Миас.

Как ответить на такой вопрос?

– Она была твоей сестрой, – сказал Джорон.

– У меня нет сестер. – Ее ответ последовал слишком быстро. Миас поправила рукава куртки, и ее лицо превратилось в холодную маску. – И мне нет никакой нужды видеть тело. Его нужно сбросить в воду длинноцепам.

– Слушаюсь, супруга корабля.

– А где ее заместитель? – спросила Миас.

– В самом большом здании, там все, кто управлял островом, – ответил Джорон.

– Тогда мы пойдем туда, – сказала Миас и посмотрела на черную гору. – Но сначала посетим рудники.

– Рудники? – удивился Джорон.

– Неужели ты думаешь, что люди, обреченные на смерть, будут работать под открытым небом, Джорон?

– Они могут быть где угодно, – возразил он.

Миас покачала головой.

– Если ты намерен творить черные дела, хранитель палубы, лучше всего делать это в темноте. – Она посмотрела на извивавшуюся дорогу, которая вела вверх. – Я много размышляла об этом, пока ждала в море на корабле. Кроме того, когда я найду наших людей, то буду знать, какие преступления совершили те, кто их захватил, – а мне необходимо это понимать перед встречей с негодяями.

И она решительно зашагала из доков, а Джорон последовал за ней, приказав Мевансу и Фарис остаться и позаботиться о том, чтобы корабли были в порядке. Кроме того, следовало подготовить коричневые корабли к приему тех, кого удастся отыскать.

Если таковые здесь есть.

Джорон не отставал от Миас в сопровождении Нарзы и Квелл. Они шли по уродливому городу из прямоугольных зданий, построенных в спешке, чтобы разместить рудокопов. Резкий неприятный запах слюны старухи от продолжавшей гореть баллисты витал в воздухе. Интересно, что заставило Миас так уверенно говорить о рудниках? Впрочем, Джорон все меньше сомневался в ее решениях, пока они шагали по городу, в котором оказалось гораздо меньше людей, чем он ожидал. Когда они немного отошли от гавани, оказалось, что многие дома пустуют.

– Где рудокопы? – спросил он на ходу.

– Странно, не так ли? – сказала Миас. – Чтобы в городе рудокопов царила такая тишина? Как будто им не нужны люди в рудниках?

– Ну… – начал Джорон.

– Идем, Джорон, – сказала она, они свернули за угол и оказались перед черной аркой входа на рудник.

– Быть может, нам следует взять с собой детей палубы? – спросил он.

– Сейчас Нарзы и Квелл будет достаточно, – сказала она и решительно зашагала вперед, и Джорону ничего не оставалось, как поспешить за ней.

Войти в рудник Слейтхъюма значило попасть в другой мир – так земля отличалась от моря. Здесь царили те же сырость и холод, как в трюме корабля в северных морях – но они показались Джорону более чуждыми. Все здесь было застывшим, неподвижный воздух, наполненный влагой, при полном отсутствии ветра, который мог бы унести ее прочь, вызвал у Джорона тревогу, его охватило мрачное спокойствие – и одновременно возникло ощущение, что он заживо похоронен в ящике, в Бернсхъюме, где оказался по воле Гесте. По мере того как становилось темнее, в нем нарастала паника, Миас передала ему лампу, использовав тусклосвет, чтобы ее зажечь. Затем вручила лампы Нарзе и Квелл. А потом коснулась его руки и быстро сжала, и в ее пожатии он почувствовал столько понимания – я знаю, как тебе трудно, но я верю, что ты будешь сильным.