Кирстен: из личных бумаг

В эту своенравную Весну, которая вовсе и не Весна, а Затянувшаяся Зима с встречающимися то здесь, то там цветами и листьями, похожими на дрожащих от холода девушек, я отмечаю в Боллере бесконечные Приезды и Отъезды.

Они случаются один за другим и так Непредсказуемы, что просто невозможно усмотреть в них хоть какой-нибудь Порядок или Очередность, но при этом всякий раз, обходя дом, я вижу, что он очень отличается от того, каким был совсем недавно, словно это какое-то средство передвижения, вроде корабля, на котором пассажиры и грузы все время то приезжают, то уезжают.

Прежде всего, я рассталась с моей малышкой Доротеей.

Если кто-нибудь обвинит меня в Бессердечности, я стану отчаянно защищаться, поскольку уверена, что мой поступок был Добрым Деянием, за которое я получу на Небесах награду; а если люди говорят обратное, это доказывает лишь то, что они лишены Воображения.

Вот как это произошло. Подруга моей Матери, полагая, что та все еще живет здесь, приехала в прошлый вторник со своей дочерью, которую зовут Кристина Моргенсон и которую я видела раз или два в Жизни.

Мне не очень хотелось приглашать этих Женщин в дом и брать на себя Утомительную задачу разговаривать с ними, и я было собралась предложить им остановиться на каком-нибудь Удобном Постоялом Дворе, но — о причинах я умолчу — передумала, разыграла из себя на Редкость Гостеприимную Хозяйку и пригласила их в Боллер со словами: «Ах, прошу вас, будьте моими Гостями» и «О, какая Радость вас здесь принимать» ну и так далее. Все это было не что иное, как Лживый Вздор, и я до сих пор не могу понять, что на меня нашло. Правда, я иногда замечаю, что Голос может вдруг решить Взбунтоваться против Головы и произносит всякие бунтарские Слова, на которые Голова не дала согласия или которые, по ее мнению, вовсе Запрещены.

Итак, я оказалась Обременена Людьми, которых не приглашала и которых, как я вдруг вспомнила, никогда не любила, даже Ненавидела, и надеялась не встречать до конца жизни. Ты Полная Дура, Кирстен! — сказала я себе. Наверное, Безумие побудило тебя признаваться в Дружбе бедной Кристине Моргенсон и ее Несносной Матери? Теперь все мои мысли были заняты лишь одним: как убедить их поскорее уехать.

В вечер их приезда я придумала Красивый План. Кристина Моргенсон моя ровесница, она замужем за Купцом из Гамбурга, но за все годы, что прошли после ее Обручения, она так и не родила ни одного младенца. Короче, она бесплодна. И это Бесплодие для нее сущая Рана, когда бы ни заходила Речь о Детях, она принимает вид Страдалицы и даже начинает растирать кулаком область сердца. Это растирание (ведь с годами я делаюсь все более мягкосердечной), прежде всего, и заставило меня пожалеть Кристину, после чего я немедленно приступила к выполнению своего Плана.

Я приказала принести Доротею (она уже избавилась от свивальников, немного сидит, старается издавать звуки и пускает изо рта пузыри) к нам в Столовую. Я взяла девочку на руки — при некотором освещении она уже выглядит в меру приятной, — затем встала, поднесла ее к Кристине и положила ей на колени поверх столовой салфетки. Я сказала:

— Это Доротея. У нее два Отца и ни одной По-Настоящему Заботливой Матери. Что, если вам взять ее, Кристина, и назвать Своей? Присутствие Младенца в этом доме для меня невыносимо, у меня их было слишком много, я устала от них и не стану переживать, если больше никогда не увижу Доротею.

Не стоит приводить Все Притворные Возражения, которые я услышала от Кристины и ее Матери. «Ах, мерси, но мы никогда не сделаем ничего подобного!», «Ох, но это преступление — забирать от вас вашего ребенка!» и так далее, ля-ля-ля да тра-ля-ля. Но я знала, что все это в конце концов закончится, ведь, пока Кристина держала Доротею на руках, ее Черты Преобразились, да и девочка, со своей стороны, протянула руки к Новой Матери и пустила ей в лицо несколько своих знаменитых пузырей.

Когда они согласились, я сказала:

— Для вас самое разумное уехать завтра утром, пока я не проснулась. Так у меня не будет искушения передумать.

Итак, когда я проснулась в среду, моих Гостей и Доротеи простыл и след, я же почувствовала такое облегчение, будто избавилась от Приближения какого-то страшного События.

Другое, но куда более неприятное Вычитание из Боллера — это внезапный Увоз большого количества мебели моей Матери.

В повозках приехали какие-то Люди, посланные из Кронборга Вдовствующей Королевой, и, несмотря на мои Возражения, погрузили на них столы, стулья, кресла, картины, канделябры, фарфор, диваны, белье и даже кровати. Обыскали Кладовую, забрали все горшки с вареньем Эллен, и этот мелочный вывоз Варенья (единственной Сладкой Вещи, когда-либо сделанной моей Матерью) привел меня в такую Ярость, что я исцарапала ногтями лица Перевозчиков, после чего они пустились в бегство на своих доверху груженных повозках, а я осталась стоять в дверях, посылая Проклятия им и Эллен, которая не дала мне Ничего, кроме самой Жизни, и всегда стремилась Отнять у меня все, чем я владею.

Я обходила пустые комнаты, вспоминая, как получала от Короля в подарок любой понравившийся мне Предмет; теперь он выполняет прихоти Вибеке, а я забыта. И мое Уныние было таково, что я почти поверила, что была почти счастлива в те Дни, которые провела с Королем, никогда не замышляла против него ничего дурного и не Жаждала вырваться на Свободу.

Я села на пол в комнате, которую раньше занимала Вибеке и где теперь нет ничего, кроме Восточного ковра да большого дубового шкафа, в котором Вибеке прятала украденную еду. Я взглянула на свои руки (по-моему, они остались такими же мягкими, белыми и прекрасными), увидела под ногтями Кровь и подумала, что даже пролитие Крови иногда не приносит нам никакой пользы.

Мебель увозят, Доротея исчезает из виду, но при этом здесь случаются и Удивительные Прибытия.

Вчера рано утром я вижу на подъездной дороге карету и узнаю на Кучере Королевскую Ливрею. Я стою у окна, жду, смотрю и вскоре с великим Удивлением и Восторгом вижу, как из кареты выходят мои черные Рабы Самуил и Эммануил.

Я спускаюсь к двери, и Кучер подает мне письма от Короля (конечно, с Инструкциями относительно Развода), но я оставляю их на потом и подхожу к Самуилу и Эммануилу, которые, несмотря на свою Черноту, после долгого путешествия выглядят немного Бледными.

Взяв их руки в свои, Черную на Белую и Белую на Черную, я веду их в дом и говорю им, что с нетерпением ждала их Возвращения ко мне и что здесь, в Боллере, наши Часы будут заполнены рассказами о Магии и Духах с их родного острова Тортуга, а когда Рассказы утомят нас, мы придумаем собственные Развлечения.

Они улыбаются мне. За время, что я их не видела, они немного подросли и выглядят уже не Мальчиками, а прекрасными молодыми Мужчинами, каких я и не чаяла увидеть. И мне ужасно хочется к ним прикоснуться (к их лицам, ушам, волосам, ногтям, похожим на морские раковины, к их шитым золотом костюмам), словно они сотворены не из обычной плоти, а из Другой Субстанции, которая не изменяется и не умирает.