«Советы не станут вводить большие количества наземных войск в Афганистан», – уверенно сообщил 23 марта 1979 года еженедельник ЦРУ «Нэшнл интеллидженс дейли» в секретном донесении Белому дому, Пентагону и Государственному департаменту. На той же неделе вблизи афганской границы начал развертываться советский воинский контингент численностью 30 тысяч солдат, в составе которого были также танки и бронетранспортеры…

В июле и августе нападения афганских мятежников усилились, в армейских гарнизонах начались бунты, и Москва направила батальон десантников на авиабазу Баграм под Кабулом. По совету Бжезинского президент Картер подписал приказ о проведении ЦРУ секретной операции, направленной на то, чтобы предоставить афганским мятежникам медицинскую помощь, деньги и пропагандистские материалы. Советы направили в Кабул тринадцать генералов во главе с командующим советскими наземными войсками. Однако 24 августа ЦРУ заверило президента, что «ухудшение ситуации не предвещает эскалации советского военного вмешательства в форме прямых боевых действий».

14 сентября адмирал Тернер сообщил президенту, что «советские лидеры могут вот-вот принять решение о вводе своих войск, чтобы предотвратить крах режима» в Афганистане, но только они сделают это постепенно, наряду с отправкой мелких групп военных советников, и в количестве всего нескольких тысяч человек. Не уверенное в такой оценке, ЦРУ собрало всю информацию от военной разведки, систем электронной слежки, а также данные со спутников-шпионов, чтобы составить развернутое представление о ситуации в Афганистане. И 28 сентября эксперты ведомства единодушно заключили, что Москва не будет осуществлять вторжение в эту страну.

Советские войска тем не менее продолжали прибывать. 8 декабря на базе Баграм приземлился второй батальон десантников. Национальная разведка в своих ежедневных сводках оценивала их присутствие как меру по укреплению обороны против нападений мятежников на авиабазу. На следующей неделе шеф резидентуры ЦРУ в Кабуле доложил о том, что видел на улицах города советский спецназ…

В понедельник утром, 17 декабря, адмирал Тернер отправился в Белый дом на совещание с высокопоставленными советниками президента, членами Специального координационного комитета. Среди присутствующих были вице-президент Уолтер Мондейл, Збигнев Бжезинский, министр обороны Гарольд Браун и заместитель госсекретаря Уоррен Кристофер. Тернер сообщил, что теперь на авиабазе Баграм дислоцированы 5300 советских солдат. Еще два новых советских командных пункта расположены к северу от афганской границы. Потом он заявил: «ЦРУ не видит в этом радикального наращивания сил». Это, «возможно, связано с советским восприятием ухудшения положения афганских войск и потребности до некоторой степени укрепить их». Слова «вторжение» из уст адмирала Тернера никто так и не услышал.

Лучшие советские аналитики ЦРУ – и среди них Дуглас Maкичин, позднее заместитель директора по разведке, – круглые сутки трудились, чтобы дать свое заключение для президента. 19 декабря это окончательное заключение было озвучено. «Темпы развертывания советских войск не предполагают… непредвиденную ситуацию или повышенную срочность, – говорилось в нем. – Операции против мятежников в общенациональном масштабе потребовали бы мобилизации намного большего количества регулярных наземных войск». Короче говоря, Советы нападать не собирались…

Три дня спустя вице-адмирал Бобби Рэй Инман, директор Агентства национальной безопасности, американской империи слежки с помощью электронных систем, получил срочное донесение, смысл которого был прост и ясен: советское вторжение в Афганистан неизбежно. Фактически оно уже шло полным ходом. В страну было введено более 100 тысяч советских солдат. Картер немедленно подписал приказ о начале секретной операции ЦРУ по вооруженной поддержке сил афганского сопротивления, и агентство занялось созданием международного канала переправки оружия в Афганистан. Но советская оккупация являлась тем не менее уже вполне совершившимся фактом.

ЦРУ не только проворонило это вторжение, но и отказалось признать свой промах. Зачем кому-то в здравом рассудке вторгаться в Афганистан, который в течение 2 тысяч лет был фактически кладбищем завоевателей? Так, видимо, думали горе-аналитики агентства. Причиной неудачи явилась не нехватка разведданных, а недостаток воображения.

Таким образом, советское вторжение стало для Соединенных Штатов «зрелищным мероприятием», как написал более двадцать лет спустя звезда аналитического отдела агентства Дуг Макичин. «США наделали немало шума, но не смогли оказать сколько-нибудь серьезное влияние на ход событий. Приходилось ждать следующего раунда Большой Игры».

С тех пор как ЦРУ помогло иранскому шаху обрести свой трон в 1953 году, он был центральной фигурой американской внешней политики на Ближнем Востоке. «Остается только сожалеть, что в мире не было еще хотя бы нескольких таких же, как он, лидеров», – размышлял в апреле 1971 года президент Никсон.

Никсон, возможно, ничего не имел в виду, когда направил Ричарда Хелмса в качестве американского посла в Иран в 1973 году. Но получилось все так, как будто этот шаг был запланирован со смыслом. «Мы были поражены, узнав, что Белый дом пошлет туда человека, у которого такие связи с ЦРУ, – с ЦРУ, которое любой здравомыслящий иранец считал виновным в свержении Моссадыка, – заявил Генри Пречт, главный политический сотрудник американского посольства. – Этот шаг, по-видимому, не оставил никаких отговорок для американского «нейтралитета» и подтвердил, что шах является нашей марионеткой».

31 декабря 1977 года, поднимая тост за здоровье шаха во время официального обеда, президент Картер назвал иранскую монархию «островом стабильности в море хаоса». Такой взгляд подтверждался и повторялся шпионами ЦРУ и аналитиками в течение пятнадцати лет. Это была, по сути, фраза самого шаха, которую тот часто произносил во время хвалебных речей.

Но когда Говард Харт, один из самых храбрых сотрудников тайной службы, приехал в Тегеран несколько недель спустя и начал делать то, что умел лучше всего, – шнырять по улицам и докладывать в штаб обо всем, что видел собственными глазами, – то, как ни странно, сделал противоположный вывод. Результаты проведенной работы оказались настолько пессимистичными, что его начальство решило их не оглашать. Они прямо противоречили характеристикам шаха со стороны ЦРУ, высказываемым с начала 1960-х годов.

Агентство не сообщило ничего такого, из чего можно было предположить, что на самом деле шах в беде. Ему недоставало способности и мужества подвергнуть сомнению свои собственные донесения на протяжении двадцати пяти лет. В августе 1978 года ЦРУ сообщило Белому дому, что Ирану революция не грозит. А несколько недель спустя на улицах начались массовые волнения. По мере их нарастания главные аналитики ЦРУ направили адмиралу Тернеру на подпись проект национальной разведсводки. В документе говорилось, что шах может продержаться у власти еще десять лет. Или не сможет… Тернер прочитал это, счел бессмыслицей и отложил в сторону.