— Что хотят? — подошёл я к сигнальщику. У каждого пирса здесь есть мини-башенка в два человеческих роста — давать команды пристающим кораблям. Сам пирс уже был перегорожен тремя десятками дежурящих в порту воинов Мериды, в построении «стена щитов», за ними — два десятка лучников подкрепления с тетивой на луках. И кто-то ещё спешил из города. Ворота за нами вроде как опустили, все трое, и в город, и на рокады вокруг оного — только для своих, даже местных ни в какую сторону не пропускают. Сейчас же все ждали моей команды — что прикажу. Потому, чтоб понять что приказывать, я и поднялся на башенку к дежурному сигнальщику. Сигнальщики у нас дежурят круглые сутки, так как Белая это река, и все корабли, проплывающие вверх и вниз, идут мимо нас, и любой может в любой момент пристать и начать десантирование. Тут в порту глаз да глаз нужен.

— Просят его сиятельство графа Пуэбло, — произнёс отрок, сжимающий два стандартных флажка, тёмно-красный и зелёный. Местный семафор подразумевает не просто флажки, но то, что в левой руке флажок красный, в правой зелёный, дабы можно было читать сообщение, находясь с любой точки ракурса.

— Скажи, его сиятельство слушает, — одобрительно кивнул я.

Сигнальщик замахал флажками. Я так эту систему и не выучил, хотя именно тут, на Юге, она и зародилась. Не скажу, что точно в Пуэбло, не факт, но появилась система тогда, когда людские королевства начали продвижение в степь. Нужно было быстро передавать сообщения на большие расстояния, и решение выглядело очевидным. Тут даже башни по типу Гондорских понастроили, правда не шибко помогают и капец дорого стоят. Говорят в наше средневековье, в Византии, и даже в древнем Риме что-то подобное было (сигнальная система, не башни), но лишь в зачаточном состоянии. А закрепилось и осталось в веках только на флоте, где используется по сей день. Правда, нет — не знаю, но этот мир по любому развивался иначе, не так, как наш, и если где-то есть недогибы, то где-то и перегибы в технологиях.

С носа драккара замахали в ответ. Пишу без кавычек «драккар» потому, что тут в принципе нет особого деления посудин на классы; все они имеют общий морско-речной класс и имеют в длину максимум метров пятьдесят. Лодьи, драккары, кнорры — что-то общее, среднее, обоюдоносое (куда гребёшь там и нос). И нет деления на боевые и торговые посудины. В общем, в отсутствие Средиземной лужи, плавучий транспорт тут развивался не особо, дорастя лишь до сиюминутного обслуживания континентальных речных торговых путей, а не для большегрузных перевалок огромного количества товаров, как у нас. А из реки в реку по водоразделам шастают крепко сложенные камрады, волоком перетягивающие суда из бассейна в бассейн. И там такая мафия, что моё Пуэбло с многотысячной конницей ничего не сделает — лучше в эту сферу не лезть.

— Говорят, на борту гости его сиятельства графа Пуэбло, просят разрешения сойти на берег, — перевёл сигнальщик.

— Спроси, кто.

Отрок снова замахал флажками. Через минуту замахали в ответ. Всего пять комбинаций.

— Варон, — перевёл отрок.

Сердце ёкнуло. Движуха началась. Большая движуха. И Магдалена тут не при чём, точнее она — лишь первое звено цепи.

— Пусть выходят на пирс. Только гости. Воинам оставаться на борту.

Сигнальщик засемафорил, а я начал спускаться. Сигизмунд с бойцами и примкнувшие к телохранам «трое друзей Олафа» — за мной. Стена щитов раздвинулась, мы вышли вперёд.

Их было пятеро. Оружие болталось на боку только двоих из них, трое — безоружные. При этом четверых я узнал.

— Свои. Расслабиться! — бросил Сигизмунду, раскрыл объятия и пошёл вперёд.

Первым обниматься со мной шагнул Гай Лукреций Варон, один из наследников Лукрециев, патрицианского рода из Таррагоны. По ходу это его корабль и его воины. Фигасе Лукреции богатые — это капец недёшево таскать за собой повсюду полсотни ушкуйников! А потому он тут условно главный. Затем тепло прижал к груди Хавьера Томбо, которому единственному доверял на все сто — за ним единственным не стояло ни одно государство ойкумены. После — Луидор Хоругвь — хоть и торгаш, но сословия военного. Вторым, как и Варон, подпоясавшийся мечом, был он. Ну и четвёртый ожидаемо — Никодим из Аквилеи.

— Всех собрал! — довольно бросил я Варону.

— Старался, — хмыкнул патриций. — А теперь, Рикардо, позволь представить тебе ещё одного члена нашего… Синдиката. — Он вытянул руку в сторону пятого, незнакомого мне сошедшего на пирс, человека в купеческом берете и толстых чёрных чулках. — Купец первой гильдии Альмадены, сеньор Фредерико Гонзалес… Из Альмадены.

Представляемый склонил голову.

* * *

Народовольцев отпустил домой, в особняк. Ибо сейчас снова не до них. Карма какая-то у местных крестьян, не быть освобождёнными. Я и гости забурились в таверну, где и до этого планировал позавтракать. И когда нам «выкатили поляну», приказал всем-всем, включая всех слуг, убраться подальше от заведения, естественно, щедро за это заплатив. Ну, чтоб не бузили. Почему это сделал? А чтоб не подслушивали. Средневековье же, спецтехники нет, но стены что тот картон, а на память тут люди не жалуются — потом запишут и передадут кому надо что подслушают.

— Ну, давайте, ругайте, — разрешил я, когда мы дружно расселись и выпили «за здоровье» и «за встречу» по полному кубку дрянно (какая была) «Южной принцессы». После чего слушал о себе много лестного. Хавьер Томбо сидел пунцовый, не в силах нападки компаньонов парировать. Когда мне это надоело, я поднял руку:

— Сеньоры, довольно. Я понял вашу мысль. Вы ни черта не смыслите в ведении экономических войн.

— Эко… Чего? — нахмурился Луидор.

— Войн. Торговых, — пояснил я.

— А сеньор Пуэбло у нас, конечно, специалист по таким войнам с колоссальным опытом, — улыбнулся новенький, который Гонзалес. Иронию пытался вложить лёгкую, но было видно, он обо мне мнения очень низкого, огромным усилием пытается не скатиться на грубость, за которую по законам феодального времени надо «отвечать за базар». Но остальные ему доверяют! Именно его и только его притащили сюда, где будут решаться самые важные вопросы юга континента. Возможно он был бы среди инвесторов порта и виа, если бы оказался в прошлом месяце в Аквилее, и не срослось по чистой случайности. Вот и мне надо заткнуть своё неприятие и его доверие заслужить.

— У меня нет опыта ЛИЧНО проведённых войн, — пояснил я как бы для него, но говорил для всех. — Однако, сеньоры, я видел своими глазами эти войны ТАМ.

Воцарилась тишина. Про ТАМ в королевстве не говорит только ленивый и немой. Во всяком случае за графство и окрестности могу отвечать, всё королевство слишком большое. Но спрашивать меня напрямую — признак дурного тона, чего никто, естественно, не делал, кроме сестры и наставников.

— Рикардо, мы ничего про это не знаем, — осторожно заметил Томбо. — Хотя, видит бог, хотели бы.

Дипломатично. И не возразишь.

— Конечно. О таком лучше не распространяться. — Я поёжился. — Сеньоры, я двадцать семь лет… Ну, наших где-то двадцать, тут года длиннее, но в любом случае это больше, чем мне здесь сейчас, — окинул ладонью сам себя, — прожил в мире, в котором отсутствует благородство, отсутствует право сильного в нашем понимании, а весь мир принадлежит кучке жадной торгашни, которая всем правит и диктует законы. Мир купцов.