отца за совещанием в кухне. Жозеф вернулся из города и показывал Леону новенькую толстую книгу.

— Это может сделать начало ее беременности веселее, — говорил он.

И Леон, начавший листать книгу, энергично подтвердил.

Ей сказали об этой книге в тот же вечер. Она называлась «Ритуалы и традиции шаманов в отношении беременности во всем мире». Жозеф и Леон сели на диван, положив между собой книгу. Жозеф объявил:

— Мы тебе почитаем.

Они стали читать по очереди, сопровождая пассажи комментариями и призывая ее высказать свое мнение.

— Два общих суеверия мы находим у большинства народов мира: женщина и ее зародыш беззащитны, потому что на них могут напасть злые духи. Для их защиты существуют определенные ритуалы. В Африке, например, беременные женщины принимают каолиновые ванны.

Леон нахмурил брови.

— Понятия не имею, что это такое… Повсюду в мире им дают защитные предметы. Колдуны в Африке и Вьетнаме дают талисманы против выкидыша. В Сенегале это амулет с сурой из Корана. О! А в Гвиане, в племени нджукас, им дают веревочки, которыми они должны обвязывать живот. Дать их должен шаман.

Жозеф и Леон включились в игру еще больше, чем она.

— Металл служит превосходной защитой в Гватемале и в Того, в племени эвес. Он защищает от злых чар и является громоотводом от злых духов.

Леон стукнул ладонью по коленке.

— Вот оно что, Жо! Надо купить тебе украшение-громоотвод!

Видя на ее лице легкую улыбку, они продолжали чтение весь вечер. Назавтра Леон принес ей подлинный мусульманский талисман, найденный у антиквара в Сен-Сюльяке.

В другой вечер они решили угадать пол ребенка с помощью старинных верований. Они с Леоном были в спальне, в темноте. Зажгли свечи, и Леон склонился над купленной Жозефом книгой.

— Тебе снился в последнее время медведь или дракон? — спросил Леон.

Жоанна, опершись на большую подушку, покачала головой.

— Нет.

— Ладно, — разочарованно протянул Леон. — А корова?

Она задумалась и снова покачала головой.

— Тоже нет.

— Тогда, может быть, цветок? Или солнце?

— Нет.

— Украшение?

Она закатила глаза. Уголки его губ опустились в гримаске разочарования.

— Что это должно значить? — спросила она, привстав.

— В Корее считается, что если будущей матери снится медведь, дракон или корова, значит, она ждет мальчика. Если ей снится цветок, украшение или солнце, будет девочка.

— Он, наверно, еще не решил, — заключила она самым серьезным образом.

—

— Сделаем перерыв? — предлагает Альбен, положив на пол дрель и костыли.

— Окей.

Она идет за ним в пристройку, потом в кухню. Ей не хочется думать о том, что кемпинг-кар не вернулся. Альбен хлопочет над кастрюлькой, в которую вывалил овощные консервы. Он протягивает ей хлеб и масло.

— Вот, можешь начинать. Скоро разогреется.

Ей не хочется есть. Ее еще тошнит. Она спешит уйти в глубь воспоминаний, в тепло дома своего детства, в Сен-Сюльяк.

Наступает весна. Огород Жозефа зацветает. Солнечно. Потихоньку начинается март. Жоанна вернулась к работе. Тошнота прошла. Усталость тоже. У нее теперь круглый живот. Маленький кругленький животик. Они с Леоном впервые побывали в клинике и смогли увидеть малыша на маленьком экране. Это мальчик. У Жоанны четыре с половиной месяца. Врач сказал, что все хорошо, что ей не стоит слишком налегать на работу, но она может вернуться на полный рабочий день. Она рада. Время тянулось так долго в эти последние недели, хоть у нее и было достаточно времени, чтобы изучать книгу Жозефа и Леона о традициях всего мира в отношении беременности. Кстати, среди ритуалов один другого причудливее она отыскала пару-тройку идей, которые ей понравились. Например, африканский обычай носить повязку вокруг живота днем и ночью на протяжении всей беременности, чтобы ткань полностью пропиталась запахом матери. При рождении и в первые дни жизни ребенка кутают в эту повязку, и он узнает мамин запах. Как только Жоанна почувствовала себя лучше, она пошла в магазин и купила красивую ярко-оранжевую ткань. Она пошла пешком, заодно побродила по улочкам. Леон встревожился, узнав об этом, сверх меры встревожился, и она заверила его, что все в порядке, что ей еще вполне разрешено ходить.

Погода мягкая. Морской воздух просачивается в каждую улочку Сен-Сюльяка. Жоанна думает, что ей не терпится устроить пикник на пляже. В августе, когда появится малыш, они пойдут туда все вчетвером. На рынке не очень людно в этот весенний день. Жозеф отправляется на поиски моркови, а Жоанну выносит к прилавку цветочника. Розы чудесные. Нежно-розового цвета, глубокого желтого, есть даже чисто-белые. Она смотрит на них с восхищением, как вдруг продавщица из-за прилавка протягивает ей букет из трех роз.

— Это мне? — робко спрашивает она.

Продавщица кивает. Это симпатичная женщина с красивыми зелеными глазами и стянутыми в пучок седыми волосами.

— Да, это вам и вашему малышу.

Женщина, улыбаясь, показывает на ее живот.

— О! Спасибо.

— Когда ждете? — спрашивает женщина.

— В августе.

Их вдруг прерывает звон: стеклянная банка упала на землю и разбилась в нескольких сантиметрах от ног Жоанны. Обе вздрагивают. Жоанна поднимает голову, чтобы посмотреть на нескладеху, уронившую банку, и оказывается нос к носу с мадам Андре. Мадам Андре застыла как статуя, руки упали, лицо искажено выражением несказанного ужаса. У Жоанны заныло в животе, сжалось горло. Она едва слышит, как продавщица обращается к мадам Андре:

— Полноте, дамочка! Не переживайте. С кем не бывает. Постойте, я помогу вам собрать.

Мадам Андре так и стоит, застыв. Она бледна. Ее взгляд мечется от лица Жоанны к ее животу, словно она не может поверить своим глазам. И Жоанна вынуждена признать ужасную истину: мадам Андре не знала. Леон ничего не сказал. Вопреки тому, в чем он уверяет ее уже два месяца, Леон не посмел признаться матери, что ждет ребенка от дочери шлюхи. И Жоанна не знает, что хуже: ситуация, брезгливое выражение на лице мадам Андре или сознание предательства.

— Это не может быть правдой, — бормочет мадам Андре, поднося руку ко лбу.