„Деникин не есть поклонник монархической власти и борется за созыв Учредительного собрания, но если Деникин, заняв Москву, не созовет собрания, то я и вы возьмете винтовки и сметем его с лица земли“. Тирада очень характерная, и ее бестактность, даже преступность, в комментариях не нуждается…»

Но дело было не только в отсутствии талантливых и знающих специалистов. Писатель А. И. Куприн, например, считал, что большинство осваговцев «бездарны, как деревяшки». Начиналось другое время…

ОСВАГ дополнительно возложило на себя функции контрразведки. Деникин часто и охотно пользовался его информацией. И у него не возникало мысли, что добывание таких сведений не дает возможности агентству сосредоточиться на главном своем направлении. Это было еще одной ошибкой Деникина. Вся пропаганда свелась «к масонскому заговору и сионским протоколам». Многие оригинальные замыслы Деникина на практике искажались и часто наносили серьезный ущерб его политической деятельности.

Решать задачи государственного строительства на территориях, освобождаемых от большевиков, пришлось в условиях катастрофической нехватки финансов. В октябре 1918 года на содержание армии ежемесячно выделялось 37652851 рубль, чего было явно недостаточно в условиях прогрессирующей инфляции. В ноябре 1918 года пуд хлеба на юге России стоил 32 рубля, в ноябре 1919 года — уже 248, а зарплата рабочих упала в 4 раза. Прожиточный минимум рабочего в ноябре 1918 года был определен Советом профсоюзов Екатеринодара в 660–780 рублей.

Не могли здесь помочь такие меры, как, например, наложение контрибуции на некоторые богатейшие села Ставропольской губернии, оказавшие наиболее сильное сопротивление Добровольческой армии в 1-м Кубанском («Ледяном») походе. Это была капля в море, вызвавшая лишь озлобление пострадавшего населения тех богатых сел. В поисках выхода Особое совещание принимает решение об изготовлении в Лондоне русских кредитных билетов на сумму в 100 млн рублей. Подобная мера могла помочь временно, ибо за денежную эмиссию обязательно, учит история, приходится расплачиваться очередным витком инфляции.

Занимаясь государственным строительством на подконтрольных территориях, генерал Деникин всячески пытался дистанцироваться от политических партий и организаций. Крайне неприязненно он относился к социалистам. Главком заявил о том, что Добровольческая армия «не имеет решительно никаких оснований признавать уфимское правительство всероссийской властью».

Пытался он всемерно отмежеваться и от кадетов. В октябре 1918 года на Екатеринодарской конференции кадетов генерал Лукомский, выполняя установки Деникина, заявил: «Борьба с большевиками — это, прежде всего, дело армии и ее вождей: кадеты могут рассуждать о чем угодно, Белое движение пойдет за своими лидерами».

В кругах, близких главкому, отмечали, что он сердится, когда ему говорят о близости к кадетам.

Серьезный просчет генерала Деникина — восстановление старых порядков путем отмены всех законов Временного правительства. С психологической точки зрения подобная линия могла быть обусловлена глубочайшей неприязнью генерала к деяниям Временного правительства. Но огульная отмена всех его законов создавала в общественном мнении образ Деникина — реставратора старорежимных порядков.

Главком вплотную столкнулся с новой проблемой — сепаратизмом, которым переболели в 1917–1920 годах многие российские регионы. А для Деникина это была Кубань. Почти сразу после взятия Екатеринодара началась полоса противостояния с кубанским правительством. Позиции главкома и правительства оказались полярными. Деникин — бескомпромиссный сторонник единой, великой и неделимой России. Рада — ярко выраженные сепаратисты.

Разногласия начались буквально после взятия Екатеринодара. Вступление победителей в кубанскую столицу было обставлено как театральное представление, призванное продемонстрировать единство кубанцев и добровольцев. Во главе колонны бок о бок ехали генерал Деникин и атаман Филимонов, за ними — члены кубанского правительства в паре с соответствующими чинами Добровольческой армии. Над атаманским дворцом вновь взвился сине-малиново-зеленый кубанский флаг. Над соседним зданием, где размещалось добровольческое командование, было поднято полотнище российских национальных цветов. Но эта идиллия продолжалась недолго.

Добровольческое командование и кубанские власти в равной мере претендовали на роль хозяина края.

Деникин, чтобы не обострить отношений с кубанскими политиками, сдерживал себя. Об этом свидетельствует его письмо Кубанскому атаману Филимонову:

«Милостивый государь, Александр Петрович!

Трудами и кровью воинов Добровольческой армии освобождена почти вся Кубань. Область, с которой нас связывают крепкими узами беспримерный Кубанский поход, смерть вождя и сотни рассеянных по кубанским степям братских могил, где рядом с кубанскими казаками покоятся вечным сном добровольцы, собравшиеся со всех концов России. Армия всем сердцем разделяет радость Кубани.

Я уверен, что Краевая рада, которая должна собраться в кратчайший срок, найдет в себе разум, мужество и силы залечить глубокие раны во всех проявлениях народной жизни, нанесенные ей изуверством разнузданной черни. Создаст единоличную твердую власть, состоящую в тесной связи с Добровольческой армией. Не порвет сыновней зависимости от Единой Великой России. Не станет ломать основное законодательство, подлежащее коренному пересмотру в будущих всероссийских законодательных учреждениях и не повторит социальные опыты, приведшие народ ко взаимной дикой вражде и обнищанию.

Я не сомневаюсь, что на примере Добровольческой армии, где наряду с высокой доблестью одержала верх над „революционной“ свободой красных банд воинская дисциплина, воспитаются новые полки Кубанского войска, забыв навсегда комитеты, митинги и все те преступные нововведения, которые погубили их и всю армию. Несомненно, только казачье и городское население области, ополчившееся против врагов и насильников и выдержавшее вместе с Добрармией всю тяжесть борьбы, имеет право устраивать судьбы родного края. Но пусть при этом не будут обездолены иногородние: суровая кара палачам, милость заблудившимся темным людям и высокая справедливость в отношении массы безобидного населения, страдавшего, так же как и казаки, в темные дни бесправия.

Добровольческая армия не кончила свой крестный путь. Отданная на поругание советской власти Россия ждет избавления. Армия не сомневается, что казаки в рядах ее пойдут на новые подвиги в деле освобождения Отчизны, краеугольный камень чему положен на Кубани и в Ставропольской губернии.

Дай Бог счастья Кубанскому краю, дорогому для всех нас по тем душевным переживаниям — и тяжким, и радостным, которые связаны с безбрежными его степями, гостеприимными станицами и родными могилами.

Уважающий вас А. И. Деникин».

Главком поручил юристу профессору К. Н. Соколову создать «Временное положение об управлении местностями, занимаемыми Добровольческой армией». Специальный раздел в нем был посвящен статусу Кубани. Согласно документу, краю давалась широкая автономия. Командующему Добровольческой армией отдавались вопросы международных связей, командования вооруженными силами, уголовное и гражданское законодательство, связь и пути сообщения государственного значения. Одновременно генерал отклонил идею о Северо-Кавказском союзе между Добровольческой армией и Кубанью.