Опыт подсказал, что при изображении травы важны не столько отдельные детали, сколько нюансы, такие как небольшое изменение цвета в зависимости от рельефа, наличие и направление теней. Распределение цветов не должно быть равномерным, обычно они растут группами, отвоевывая территорию в конкурентной борьбе. Прекрасным украшением луга является тропинка. Совсем не обязательно изображать ее в явном виде, достаточно наметить лишь линию в траве мелкими признаками: изменением цвета зелени, теневым эффектом или определенными дорожными цветами.

На первых порах я рисовал чем попало и на чем попало. Но постепенно стал обращать внимание на качество красок и основу. С красками все просто: чем выше их качество, тем лучше. А вот с основой обнаружились тонкости. Идеально гладкая поверхность для масла и акрила вообще не годится. Рельеф и форма неоднородностей на холсте или картоне исключительно важны. Краска, нанесенная на неровную поверхность, ложится не на полную глубину и позволяет получить интересные переходы цвета. Картина приобретает богатство оттенков, на ней появляется тонкий узор, могущий точно передать ствол дерева, поверхность камня, траву, листву, рябь на поверхности воды и даже кожу на лице человека.

С учетом этого творческий процесс нужно начинать уже на стадии грунтовки основы, заблаговременно предвидя детали картины и регулируя по месту масштаб и глубину неоднородности грунта. Сделав затем выверенный подмалевок жидкой краской, можно после его высыхания прописать детали точными нежирными мазками. Как я теперь вижу, именно так нарисованы некоторые картины величайшего импрессиониста К. Моне.

Вероятно, всему этому можно научиться из книг, но поскольку я шел по пути собственного познания, то не лишил себя радости этих и многих других маленьких открытий.

Очень полезным оказалось знакомство с акварельной живописью. Здесь совсем другая техника и другие требования. Главное – неожиданность решения, прозрачность, легкость и мягкость цветовой гаммы. Детали отходят на второй план. Всю картину можно начать и закончить за двадцать минут. При этом любая ошибка тона смертельна. Не стоит и пытаться ее исправлять. Лучше сразу выбросить испорченный лист. Сочетание красок и оттенков для акварели важнее формы предметов. К примеру, стволы деревьев могут быть кривыми и рваными и при этом не только не вызывать раздражения, но и стать привлекательным моментом картины. Толстая, непрозрачная акварель мгновенно теряет все свое обаяние.

Наблюдая на выставках картины больших мастеров, я всегда поражаюсь их умению работать крупными мазками. С близкого расстояния они кажутся грубыми и даже небрежными, но, отойдя уже на метр, залюбуешься точностью передачи фактуры объекта. На картинах И. Репина люди на заднем плане изображены вообще двумя-тремя мазками, да и на переднем деталей у них не так много, но выглядят они очень убедительно, а колористика такая, что глаз от картины не оторвешь. Натюрморты К. Коровина, сделанные в такой же технике, на мой взгляд, гораздо живее детализированных до тонкостей роскошных букетов цветов с жучками, червячками и бабочками голландских живописцев.

Для меня техника крупного мазка осталась, к сожалению, неприступной. Видимо, здесь без таланта одним усердием не обойтись. Приходится довольствоваться голландским стилем.

Чем крупнее масштаб художника, тем больший размер полотен ему по плечу. Большой размер картины повышает требования и к сюжету, и к композиции, и к колористике. Моим уделом и излюбленным форматом являются миниатюры. Миниатюру можно сделать за один сеанс. Все необходимые принадлежности помещаются в одной небольшой коробке, что позволяет взять их в любое путешествие или командировку.

При работе над подарочными картинами обнаружилась еще одна нетривиальная закономерность: качество картины зависит уже не только от удачи с сюжетом, но и от личности человека, которому она предназначается. Для хороших людей картины получаются сразу, и такие, что потом дарить жалко, для иных (очень немногих), несмотря на все усилия, картины выходят вымученно-посредственными. Так что через психику автора преломляются и черты заказчика. При этом речь даже не о портретах, а о пейзажах и натюрмортах.

В дореволюционной Академии художеств, что в Санкт-Петербурге, пейзажная живопись котировалась не слишком высоко и даже не принималась в качестве дипломных работ. Основания для такого решения действительно имеются, мой опыт тому подтверждение. Сделать портрет или жанровую сценку я не могу при всем желании, и поэтому художником никогда бы не рискнул себя назвать, однако и в защиту пейзажа у меня теперь есть что сказать.

Сравнивая пейзажи художников разных стран, нетрудно заметить, что все они имеют свою очевидную индивидуальность. Японские пейзажи никогда не спутаешь с российскими, американские с французскими, голландские с испанскими и т. д. Дело не только в том, что природа стран различна, отличия гораздо глубже и кроются в национальных культурах и чертах художников.

Так что пейзаж – это больше чем отображение природы, это своего рода и ее портрет, и жанровая сцена с большим числом участников, таких как свет, небо, земля, моря и реки, горы, поля и леса. Все это не отнесешь к числу декораций человеческой жизни, это ее неотъемлемая часть. Без природы не было бы и не может быть человека. В настоящем пейзаже проявляется душа художника и даже судьба страны. Не случайно нашему сердцу наиболее близки деревенские пейзажи с лугом, тихой речкою, деревянными приземистыми домами, изгородями и незатейливыми палисадниками с кустами сирени. Именно в деревне можно ощутить в полной мере духовную силу родного края. Здесь можно отвлечься от каждодневной городской суеты и обрести душевный покой в гармонии с природой во всем ее величии и простоте. Деревенская жизнь более устойчива, чем городская, немыслимая без электричества, машин, бытовых удобств и постоянно включенного телевизора. В городе есть все, кроме огромного неба, звонкой тишины, наполненной пением птиц, журчания ручья, запаха травы и скошенного луга.