— Что же он сотворил такое? Она... забеременела?

В первый момент Примула смешался, потом у него вырвался лающий смех.

— Тень и ручей, нет! Мы живем долго, и даже смертный любовник — скорее скандальный эпизод, чем позор, а ребенок-полукровка... достаточно будет сказать, что в старину, по преданию, около десятой доли эльфийских младенцев рождались наполовину смертными. Вырастившая вас раса возмещает короткую жизнь плодовитостью. Нет, он уговорил ее выйти за него замуж.

— Замуж? Вот, значит, в чем позор заключался!

— Одно дело заниматься со смертным любовью, даже родить от него ребенка — женщина за свою жизнь может иметь много детей от разных мужчин, — и совсем другое, если смертный пытается втереться в один из старейших кланов. Женясь на дочери дома Примулы, ваш дед приобщался к чему-то не менее древнему и бесценному, чем сама Эльфландия. На такое бесчестье родители закрывать глаза уже не могли.

— Вы, возможно, меня не поймете, — сказал Тео, — но мне это не кажется таким уж страшным оскорблением.

— Для того, кто вырос у смертных, как вы, такая позиция объяснима — но поверьте, для знатной семьи это тягчайшее оскорбление. Более того — опасность. Чистая кровь и наследование власти имеют для нас значение, возможно, непонятное вам...

— Пусть так, но почему во всем надо винить одного Дауда? Разве она не была виновата в такой же степени?

Примула нахмурился, но учтивость не изменила ему.

— Она согласилась на это только под его нажимом. В нашей истории о таком упоминается всего два или три раза, хотя в мире смертных подобных случаев было гораздо больше, — но дочь одной из Семи Семей? Неслыханно! С тем же успехом он мог бы поджечь самый дом Примулы. Нет, еще хуже, ибо дом можно отстроить, а пятно с чести не смоешь ничем. — Караденуса затрясло. — Простите мне мой гнев — я все еще принимаю эти события близко к сердцу.

— Это я понял — извините, что не совсем понимаю суть дела. Я не то чтобы заступаюсь за моего... за Эйемона Дауда — но, может быть, он тоже не до конца понимал ваши правила.

Примула сделал усилие, чтобы овладеть собой.

— Возможно, теперь, став более зрелым и опытным, я соглашусь с вами в том, что первую часть своего преступления он совершил по незнанию, хотя и долго жил среди нас. Но вы еще не слышали о второй части.

— Мы подали в парламент прошение о признании брака недействительным. Придание гласности этому союзу было тяжким ударом по семейной чести, но другого способа разлучить их в согласии со Старым Законом просто не существовало. Сестра вначале не желала расставаться с Даудом и дошла до того, что переехала в его жалкий домишко в районе День, усугубив тем свой и наш позор. Парламент, надо воздать ему должное, расторг брак без проволочек. Дауд был изгнан из Эльфландии, а сестра вернулась под опеку семьи. Она сильно гневалась, но, думаю, уже сожалела о своем необдуманном решении выйти замуж за смертного. Она восставала против вмешательства родителей в ее жизнь, но я ни разу не слышал, чтобы разлука с Даудом разбила ей сердце.

Дауд, возможно, испытывал по этому поводу иные чувства, но приговор об его изгнании был приведен в исполнение, хотя по некой необъяснимой причине почему-то не возымел действия. Настали неспокойные время — Фиалки враждовали с некоторыми другими семьями Семерки, и назревала вероятность Цветочной войны. При первых же открытых проявлениях этой вражды Дауд, чего мы никак не ожидали, появился снова. В сущности, мы ничего не знали о его возвращении, но сестру похитили прямо из нашего дома. Сначала я заподозрил, что это очередной ход во все обострявшейся борьбе между великими домами. Лишь позже нам удалось захватить шайку пещерных троллей, осуществивших это злодейство. От них мы узнали, что вожаком шайки был Дауд и что они доставили Эрефину к нему. Но открылось все это слишком поздно. К тому времени Дауд снова исчез, а сестра моя... погибла безвозвратно.

Караденус умолк и погрузился в воспоминания. Тео не знал, что в этой драматической истории — правда и что — сложенная Примулами легенда. Автор прочитанной Тео книги мог рискнуть многим ради любви, но трудновато было представить его злодеем, фигурировавшим в рассказе Караденуса. Однако Тео не хотел пока высказывать вслух своих сомнений, боясь нарушить все еще хрупкие отношения между собой и эльфийским лордом. Вместо этого он отважился задать вопрос:

— Простите — вам, наверное, больно об этом вспоминать, —. но почему возвращение изгнанного Дауда так сильно вас удивило? Ведь в первый свой раз он как-то попал сюда. Если он даже вернулся нелегально, подвергая себя опасности, это, наверное, было не так уж трудно.

Примула так и не вышел из задумчивости, и Тео ответил Кумбер:

— Все дело в эффекте Клевера. Каждый, будь то эльф или смертный, может только один раз перейти из одного мира в другой и один обратно. Если Дауда выслали назад, он уже не мог вернуться. Не потому, что этого никто не ждал, а потому, что это попросту невозможно. Научные достижения лорда Клевера и его сотрудников гарантируют результат. Если какие-то лазейки и есть, о них никто никогда не слышал.

— Значит, если мне когда-нибудь удастся отсюда выбраться, назад я уже не вернусь. — В данный момент это не слишком пугало Тео, просто он впервые осознал это в полной мере. — Никогда?

— Только если закон изменят, а для этого нужно, чтобы парламент единодушно проголосовал «за». Техническая сторона тоже потребует огромных усилий — одно только магическое основание эффекта устанавливалось несколько месяцев. Но это, как выразился лорд Примула, уже другая история.

Многое в рассказе Караденуса оставалось для Тео непонятным, и он сказал:

— Простите еще раз, но вы сказали, что ваша сестра погибла. Как это случилось?

— Это произошло, казалось бы, так давно... притом одновременно с другими событиями, куда более страшными и масштабными... но я до сих пор не могу думать об этом без боли. Родители тоже так и не оправились до конца. Нам удалось ее спасти — вот почему вина Дауда доказана вполне. Обвинение основано не на одних показаниях его сообщников-троллей, которые даже лица его не видели. Место, в котором ее держали, оплачивалось с эльфландских счетов Дауда. Нашли также его письмо к ней, написанное, бесспорно, его почерком. Но самого его в этом логове уже не было. Он бросил Эрефину, как изношенный башмак. — Караденус шумно перевел дыхание. — Мы не знаем, что он с ней сделал, но она полностью лишилась рассудка. Нет, еще хуже. В безумцах по крайней мере брезжат какие-то проблески того, кем они были прежде, в сестре же не осталось ничего от той, кого мы знали. Совсем ничего.

— Как так?

— Найденное нами тело живет и дышит, ничего более. Это пустая оболочка. За эти годы ее осматривали десятки самых знаменитых врачей, но помочь ей никто не смог. Можно подумать, что разум и все свойства ее личности удалены из нее, как удаляют желток через отверстие в скорлупе. — Слеза, блеснувшая в уголке его глаза, потрясла Тео: он ни разу еще не видел, как эльфы плачут, и не думал, что они вообще на это способны. — Было бы гораздо лучше, если б она умерла. Тогда мы отправили бы ее в Колодезь, оплакали и продолжали бы жить. Теперь она существует, как дышащий труп, в загородной лечебнице для умалишенных. Несколько раз в год я навещаю ее. Раньше я делал это чаще. Во время своих визитов я пытался читать ей, рассказывал семейные новости, пел песенки времен нашего детства. «Где-то там, в скорлупе, прячется твоя милая маленькая Эрефина», — говорил я себе. Теперь я посещаю ее только по праздникам и еле высиживаю положенное время. Я больше не читаю ей сказок и не пою песен.