Он все-таки запускает свое предприятие. В квартале Марэ он арендует шикарный и поместительный особняк, в котором прежде помещалось посольство далеко не бедной Голландии. Он въезжает сам в этот особняк на улице Вьей дю Тампль, к нему перебирается беременная Мари Луиз Виллермавлаз, с которой он не может сочетаться законным браком, поскольку Большой совет парламента всё ещё медлит вернуть ему его законные права гражданского состояния, несмотря на усердные хлопоты Ги Тарже, согласие министра юстиции и самого старичка Морепа. Следом за ней перекочевывает Жюли, самая любимая из сестер, которая терпеть не может эту наглячку мари Луиз, разумеется, абсолютно, по её глубочайшему убеждению, не подходящую для её несравненного брата.

Далее весь нижний этаж поместительного особняка отводится под торговую фирму. Для торговой фирмы закупается отличная мебель. Для торговой фирмы подбираются толковые служащие, которых во все времена почти невозможно найти, тогда как бестолковые сами во все щели валят валом. Служащим даются досконально обоснованные инструкции. Между служащими распределяются обязанности и поручения. Наконец над входом в помещение фирмы появляется скромная и уводящая совсем в другую сторону вывеска:

«РОДРИГО ОРТАЛЕС И КОМПАНИЯ».

На всё про всё, включая заключительные переговоры с тугодумом Верженом, уходит не более трех недель. Пятнадцатого июня он посещает старичка Морепа, чтобы лично напомнить о своем деле, с которым Большой совет парламента валандается что-то подозрительно долго, и старичок Морепа не без важности заверяет его:

– Поезжайте спокойно. Большой совет всё как надо решит и без вас.

Шестнадцатого июня 1776 года Пьер Огюстен, захватив с собой полезного помощника и благородного друга Гюдена де ла Бренельри, мчится в Бордо, торговый порт на атлантическом побережье, причем умудряется проделать этот не ближний путь менее чем за четверо суток, нещадно платя кучерам, которые таки любят сорвать с проезжих на водку.

В Бордо он первым делом приобретает корабль, затем отправляется в арсенал, расположенный в окрестностях порта, где, по клятвенным завереньям Вержена, ему без разговоров отпустят пятнадцать тонн первоклассного французского пороха. В самом деле, сумрачный комендант не ведет никаких разговоров, однако ему глубоко плевать на любые клятвы министров и пороха он не дает, сославшись наличный приказ Сен Жермена, другого министра, который одержим прекрасной идеей навести в дорогостоящей армии строжайшую экономию.

Депеши летят в Париж одна за другой. Пьер Огюстен мечется между Бордо и местечком Шато-Тромпет, в котором располагается так некстати запломбированный арсенал. Спустя десять дней порох всё же получен. Корабль загружается. Пьер Огюстен позволяет себе несколько часов отдыха и проводит вечер в театре. В театре его узнают. Зал в его честь разражается аплодисментами и напевает популярную песенку «Всё тот же он». После спектакля просвещенный граждане дают банкет в его честь. После банкета в прекрасном расположении духа он возвращается в номер отеля. Гюден де ла Бренельри, явно обделенный неиссякаемым запасом энергии, так и валится с ног. Пьер Огюстен вскрывает парижские письма. В одном из них извещают его, что Большой совет отклонил его прошение о восстановлении в гражданских правах. Гюден раздевается, падает в постель и едва набирается сил на вопрос, доволен ли друг полученными известиями. Пьер Огюстен отвечает верному другу, что доволен вполне, что Гюден может преспокойно отправляться ко сну, что Гюден де ла Бренельри исполняет без промедления.

На самом деле он чувствует, что его на всем бегу с размаху ударили в грудь. Он остается человеком без прав, и его романтический испанец либо должен без промедления прекратить свою незаконную деятельность, либо может быть в любой момент арестован по обвинению в чем угодно, хотя бы в оскорблении Большого совета, вынесшего ему приговор о лишении прав и шельмовании. А это, всего-навсего, значит, что идут насмарку все его грандиозные планы, не говоря уже о месяцах напряженной тайной борьбы.

Мало того, он глубоко оскорблен. С того дня, как Вержен приказал выдать ему миллион турских ливров, он представляет собой Францию. Этого мало, категорически мало! Он представляет собой новую Францию, которая берется оказать помощь молодому, разгибающему рабскую спину народу, утверждает свободу, несет свет и новую жизнь на эти ещё слабо заселенные земли. Наконец в его лице эта новая Франция на весь мир обнажает свое бескорыстие, свое благородство, которое подспудно таится в добрых душах французов и вот находит случай выйти наружу.

А между тем слабое, нерешительное, тронутое гнилью правительство короля не в состоянии его защитить! И от чего? От несправедливого приговора, вынесенного королевским судом!

Разумеется, всю ночь он не спит, то сжигаемый горьким страданием, то размышляя над тем, каким фантастическим способом можно выпутаться из новой беды. Ближе к рассвету, дав немного остынуть своей голове, горящей болью. И гневом, он трогает за руку Гюдена де ла Бренельри. Преданный друг распахивает глаза, спросонья теряется и брякает первое, что взбредает на ум:

– Вам плохо?

Он мягко, дружески ему говорит:

– Нет, но через полчаса мы выезжаем в Париж.

Гюден де ла Бренельри отрывает от измятой подушки лохматую голову:

– Что стряслось? Почему? Вам что-нибудь стало известно?

Он извещает спокойно:

– Большим советом мое прошение отклонено.

Гюден де ла Бренельри так и подскакивает:

– Господи! Вчера вечером вы не обмолвились об этом ни словом!

Он улыбается:

– Да, мой друг, я хотел, чтобы вы спали спокойно. Достаточно того, что я не сомкнул глаз всю ночь. Я решился, у меня есть план, я еду, чтобы осуществить его. Все те, кто говорил, выходя с заседания, что больше обо мне никогда не услышат, скоро узнают, услышат ли они обо мне или нет!

На этот раз он мчится с головокружительной быстротой. Километрах в тридцати от Парижа коляска, не выдержав бешеной скачки, ломается. Её удается наскоро кое-как подчинить. Несмотря на эту помеху, на дорогу уходит всего двое суток и ночь. Едва побрившись, переменив белье и камзол, Пьер Огюстен скачет в этот паршивый Версаль, без доклада, как имеющий власть, вступает в кабинет отлично спавшего в эту ночь старичка Морепа и возмущенно кричит:

– Что это значит? Я мчусь сломя голову на другой конец Франции улаживать дела короля, а вы в это время спокойно взираете, как рушатся мои дела!

Увертливый старичок Морепа без зазрения совести валит всё на министра юстиции:

– Идите к нему и скажите, что я хочу с ним говорить, и возвращайтесь вдвоем.

Широкими шагами Пьер Огюстен вступает к министру юстиции, безмолвно и крепко берет его за руку и тут же вводит в кабинет старичка Морепа. Министр юстиции, которому так же глубоко начхать на это темное дело, как и самому старичку Морепа, обстоятельно излагает причины этого нового судебного казуса. Видите ли, господа, нынче в Большом совете парламента заседают все те же непризнанные юристы, которые составляли печально знаменитый парламент Мопу. Эти шельмы, естественно, помнят, как мсье де Бомарше ославил их в своих весьма остроумных памфлетах. Так вот они, понятное дело, никак не могут простить ему публично нанесенного им оскорбления.