Вандельштернфюрер вернулся, все еще восхитительно голый, но уже причесанный, завернутый в большое белое полотенце с черным хакенкрейцем[205] на плече, с сигарой в желтых зубах. Он придвинул к себе кресло и сел напротив. Сигару так и не закурил; а только кусал ее, улыбаясь мне с оттянутой губой. На вид ему было лет пятьдесят, но в действительности – сорок три. Он получил эту должность под давлением негерманского лобби: его отец был итальянцем.

– Итак, капитан Эрде.

– Да, вандельштернфюрер?

– Как там наш старый добрый Рейх? Держится?

– Как нельзя лучше, вандельштернфюрер.

Он кивнул.

– Я так и думал. Как нельзя лучше. Именно так. – Его взгляд скользнул куда-то по стене. – А как первые впечатления?

– Ну, это, безусловно, шок для всех.

– Бордель, а не военное учреждение, верно? – перебил меня Мунди.

– Но…

– Ага. Ага. – Он кивнул и уставился в стенку. – Вы знаете, сколько лет здесь проведете? – спросил он внезапно.

– Графики ротации по-прежнему зависят от планов лунной верфи, во всяком случае нас не догнала информация…

– «Адольф Гитлер» должен был отчалить еще шесть лет назад, экипаж сто семьдесят человек. Мы до сих пор не получили необходимого подтверждения. Никто из нас никогда не вернется на Землю.

– Янки своего «Джорджа Вашингтона»…

– Со скелетницей, на автопилоте. – Он перевел взгляд со стены на меня. – А почему «Сталин» тащит сюда забитое под завязку красное мясо? Это даже не колонизация – это спасательная вирусная инфекция в побеге от смерти изначального носителя. Теперь у них будет аргумент: даже полное уничтожение жизни на Земле не уничтожит наш народ! Вы понимаете, капитан? Вы понимаете, почему они не присылают нам больше Унтерменшей и запрещают их разведение? Они включили в свои расчеты посмертную победу идеологии. Теперь им выгоден даже коллапс Земли.

– Вандельштернфюрер, я не могу…

– А вы знаете, что говорит Фульке? – рассмеялся он внезапно. – Что мы должны действовать так, как будто отправителей этих приказов больше не существует. Здесь было кладбище, сначала мы хоронили наших мертвецов, но когда количество могил перевалило за двадцать, я приказал их выкопать и кремировать; отныне мы кремируем всех.

– Я не понимаю, зачем вы мне это…

– Мой дорогой капитан, я обрисовываю вам обстановку. Вы полетите в Ад. Вы полетите в Ад и похитите или убьете Дьявола, хе-хе-хе. Вы отправитесь завтра на рассвете.

– Что…?

– Вы знаете, что такое Ад?

– Да, эта пойма бассейна Тора и…

– И вы знаете, кого здесь называют Дьяволом?

– Нет.

– Ну да. Я расскажу вам одну историю.

Но тут он замолчал и вновь погрузился в созерцание стены. Я оставался неподвижен. Вы полетите в Ад и похитите или убьете Дьявола. И этот его смешок. И эти его параноидальные выводы: спасательная вирусная инфекция в побеге от смерти изначального носителя. Неужели Клин полностью захвачен предателями? Но ведь даже на «Геринге» не найдется более высокопоставленного лица с таким объемом полномочий, как у Октавио Мунди, он здесь вождь, я обязан его слушаться и повиноваться. Неужели по этой причине мне придется притворяться, будто это нормально? Молчать? Или даже поддакивать?

– А может, и нет, – решил он, переведя внезапно взгляд на мое лицо. – Всё обойдется. Довольно краткого введения. Вы осознаете стратегическое значение Ада, не так ли? Границы влияния отдельных государств на Мраке по-прежнему нечеткие, здесь трудно прийти к каким-либо обязывающим соглашениям, тем более что те, кто на Земле, упорно отказываются ратифицировать любые договоры. Если бы мы не научились как-то ладить друг с другом, давно бы пошли в ход лазеры и водородные бомбы, что мы развесили над головами. Конечно, фактор страха играет свою роль: нынешнее соотношение сил неизбежно сказывается на этих переговорах. И я не сомневаюсь, что по-прежнему немного нужно, чтобы все треснуло… Прежде всего потому, что здесь никто никому не доверяет; единственное, в чем мы можем быть уверены, – это в своем взаимном отступничестве. Вы знаете, например, что командующий американцами – еврей? Да. А Ад – это область, на которую все претендуют; там сходятся границы трех зон, а косоглазые имеют туда доступ через море. Это абсолютная пустыня. Проникновение с воздуха ничего не дает, впрочем, там почти негде приземлиться; орбитальные сканы тоже предоставляют мало данных. Отправили пешие экспедиции. Большие потери. Постепенно мы полностью перешли на У-меншей. Но и их у нас не так много. Между тем, разгорелся этот скандал с Кротовой норой Икисавы, Дурхманн нашел эти рисунки… Ну, вы еще услышите подробности от доктора Гаспа. Во всяком случае, в Аду сейчас сидит Лещинский и шлет по радио эти свои безумные манифесты, вся планета его слушает. Во-первых, у нас из-за него чудовищные неприятности, э-э-э, политического свойства; во-вторых, люди Гаспа озолотили бы меня, если бы я вытащил из Дьявола хотя бы половину того, что он знает.

– Дьявол – это и есть Лещинский?

– Да, никто уже не называет его по номеру. Впрочем, мы понятия не имели, что у проклятого У-менша вообще есть какая-то фамилия, мы думали, что он выращен на одной из скандинавских животноводческих ферм; но его приручили, поймав на последней фазе. Он называет себя графом! Майн Готт, кем он только себя не называет! Послушайте по дороге записи его передач, и у вас сложится мнение. У нас здесь нет зоопсихолога, так что трудно делать какие-либо выводы, но вряд ли кто-то будет отрицать, что он отбитый на всю голову.

Я позволил себе показать своим видом некоторую растерянность и сомнения: почесал челюсть, надул щеку.

– Похитить или убить, хмм?

Зазвонил телефон. Мунди со вздохом поднялся и подошел к старинному аппарату. Чуть приподняв трубку и держа ее над рычагом, кинул на меня взгляд поверх плеча, прикрытого белым полотенцем.

– Убрать его оттуда тоже важно, но он и правда завладел некоторыми, так сказать, тайнами. С другой стороны… Но вам лучше поговорить с доктором Гаспом, капитан.

Я уже стоял – это явно был конец аудиенции.

– Еще одно, вандельштернфюрер. Почему я?

– Вы знаете польский, капитан. Кроме того, это был просто случайный выбор, а не специальный заказ, не обольщайтесь; какая-то сторона монеты всегда должна быть снизу, и для нее нет никакого «почему». Желаю удачи.

– Хейтла!

Выходя, я успел услышать, как Мунди коротко обменялся парой фраз с программой связи, после чего перешел на русский язык. У него тут прямая линия с Подцерквией? Скорее всего. В гневе и раздражении вандельштернфюрер что-то рычал в трубку. Дверь закрылась.

Куда теперь? Я не собирался плутать здесь, как Юрген. Где вообще моя квартира? Нужно получить информацию от Зигфрида. Терминалы