щеке ладонь и наклоняется для еще одного поцелуя, на этот раз более требовательного, более отчаянного. Я чувствую то же самое. Мои руки берутся за подол ночной рубашки, и я помогаю Пенни стянуть ее через голову. Не теряя времени даром, я целую ее грудь.

Мои губы путешествуют по ее коже, целуя, облизывая и посасывая.

Я покусываю ее грудь, нежно прикусываю сосок, а когда добираюсь до шеи, на мгновение сжимаю зубы, оставляя на ней метку, чтобы все могли понять – она принадлежит только мне.

И Пенни мне это позволяет.

Она наклоняет голову набок, подставляя свою нежную кожу, позволяя мне взять инициативу в свои руки.

Наконец, я решаю, что вполне доволен результатом, приподнимаю ее и перекладываю на диван. Пенни вцепляется руками в подлокотник. Я опускаю шорты, вхожу в нее одним плавным движением.

Она выгибает спину и протяжно стонет.

На мгновение мы замираем, а затем я двигаю бедрами, снова и снова, все быстрее и быстрее, пока у Пенни не перехватывает дыхание и она не выкрикивает мое имя, сжимаясь и пульсируя вокруг меня.

Именно в этот момент я понимаю – она моя. Всегда будет моей.

Мне просто нужно придумать, как ее удержать.

– Можно задать тебе вопрос? – спрашивает Пенни. Мы лежим в постели, обнаженные, и я обнимаю ее со спины, то и дело проваливаясь в сон.

– Конечно, детка, – говорю я, целуя ее в плечо.

– Реми… Почему ты его так сильно ненавидишь?

Я знал. что она рано или поздно об этом спросит. Часть меня думает, что мне стоит рассказать ей часть правды. Просто еще раз объяснить, какой он отвратительный игрок. Как он ведет себя во время игры. Настаивать на том, что это единственная причина.

Но в глубине души я знаю – если я хочу, чтобы Пенни осталась в моей жизни, мне придется рассказать ей правду.

– Ты ведь знаешь, что у Холмса был близнец? – спрашиваю я, поглаживая ее живот.

– Холден? – спрашивает она.

– Да. Мы были близкими друзьями. Не знаю, в курсе ли ты. Это все случилось еще до того, как ты стала работать на «Агитаторов». Тогда как раз шел ежегодный Матч всех звезд. Холден приехал нас навестить. Мы хотели вместе посмотреть, как играет Холси. В общем, накануне вечером мы пошли в бар. Я не знал, что у Холдена были проблемы с алкоголем. Холси никогда об этом не говорил, и мне не приходило в голову спросить. Я просто решил, что он любит пропустить стаканчик-другой, чтобы расслабиться, вот и все. В тот вечер в бар зашел Реми. Мы уже ненавидели друг друга из-за того, как он ведет себя на льду. В общем, я был уже немного пьян, и когда увидел его, то здорово разозлился.

Я замолкаю, потому что вспоминать об этом больно.

Пенни мягко сжимает мою руку:

– Все в порядке. Не торопись.

Спустя несколько мгновений я снова могу продолжить.

– Мы с Реми устроили драку, и нас вышвырнули из бара. Почти не помню, что было потом. Помню только, что нас кое-как разняли, и мне пришлось разбираться с репортерами, и когда я освободился, Холден уже ушел. Мы должны были уехать вместе. Только на следующее утро я узнал, что он попал в автомобильную аварию и погиб.

– Илай… – Пенни поворачивается ко мне лицом.

– Я… Черт. Я целый месяц даже смотреть на Холси не мог. Я знал, что это все моя вина. Если бы я не затеял с Реми драку, Холден бы не сел за руль пьяным.

– Нет, – качает головой Пенни. – Ты ни в чем не виноват. Хватит, Илай. У Холдена были проблемы, и спаси ты его в эту ночь, все равно неизбежно настала бы другая. Ты не можешь себя за это винить.

– Могу и виню. И Реми тоже. Черт, я и Холдена с Холси виню. Они должны были мне сказать. Если бы я знал, я бы никогда не повел его в бар, никогда бы не оставил его одного. – Я начинаю задыхаться. – Он… Он был мне как брат. И я снова потерял кого-то близкого. Но теперь… Теперь это случилось, когда я был уже взрослым, и от этого все стало только хуже. Потому что я знал, что мог бы это предотвратить. Если бы я сделал правильный выбор, этого бы не случилось.

– Илай, – она заставляет меня посмотреть ей в глаза. – Я люблю тебя. Ты знаешь, я очень сильно тебя люблю, поэтому послушай: ты не можешь контролировать других людей. Ты не можешь за них выбирать. Да, ты сделал выбор начать драку с Реми, но Холден тоже сделал свой выбор. Он решил сесть за руль, хотя не должен был этого делать. Ты тут ни при чем.

На глаза наворачиваются слезы и текут по щекам прежде, чем я успеваю их остановить. Пенни наклоняется ко мне, нежно сцеловывает каждую слезинку, прижимается губами к моим мокрым щекам и крепко держит меня в объятиях.

И постепенно меня начинает отпускать тоска, копившаяся во мне с того самого утра, когда я узнал о смерти Холдена.

Все из-за этой женщины.

Из-за безусловной любви, которую она мне дарит.

И хотя я не могу выразить словами то, что чувствую… Она говорит это за нас обоих.

И я знаю: теперь я ни за что ее не отпущу.

– Все выглядит просто прекрасно. – Доктор Большие Мускулы разворачивается к нам с Пенни. – Но я чувствую между вами некоторую напряженность. Я прав?

– Все в порядке, – говорю я.

– Он врет. Ничего не в порядке.

После одной из худших ночей в моей жизни, которая быстро превратилась в одну из лучших, наши с Пенни отношения значительно улучшились. Она словно начала понимать меня, и хоть я не могу сказать ей то, что она хочет, она все равно при каждом удобном случае говорит мне, как сильно меня любит.

И каждый раз, когда она это произносит, я верю в это чуточку больше.

Доктор Большие Мускулы закидывает ногу на ногу.

– Хотите об этом поговорить?

Я выставляю вперед руку.

– Серьезно, все в порядке.

– Только посмей сказать это еще раз, – кипит Пенни, раздувая ноздри. Вид у нее такой, словно она готова меня живьем сожрать.

Ах да, еще к ней вернулось прежнее безумие. В полной мере. Ее грусть постепенно проходит, и ее место занимает раздражительность, оповещающая о начале третьего триместра.

Доктор Большие Мускулы кладет руку ей на