и одновременно непонятно; она сродни большому снаряду, что разрывает на десятки маленьких частей и несет в разных направлениях, а после вонзает со всей силы в холодный песок и гасит их, засыпая новыми песчинками. Прежде все было до смешного просто (человек будет бездумно дышать, только если ему не напомнить о том, что он вправду сейчас дышит) — Робертсон также размышляла о Рэйчел до этого спонтанного разговора, а теперь сбилась с некогда единой и крепкой мысли. Одна фраза, страшная, режущая, родилась у нее в голове, и женщина тут же произнесла ее вслух, не замечая сухости в своем голосе:

— Выходит, я совсем не знаю своих детей.

Она сказала это и истерично засмеялась, чтобы поскорее заполнить нарастающую панику и внутреннюю пустоту. Спустя минуту ей удалось успокоиться, но стены, кажется, долго еще продолжали искажаться в насмешливых гримасах. Спустя еще три минуты дрожащие руки выудили пирог из огненной пещеры, и все пространство огромной комнаты наполнилось запахами сладкого теста и печеных под сахаром яблок, которые окончательно изгоняли из души гадкий осадок, предвещая чудесный ужин и много стаканов крепкого черного чая.

Глава 33

Вечерний Бостон был издалека похож на огромный ватный ком, внутри которого ярко горит нежно-лиловая лампа. Несмотря на то, что декабрьский день был довольно мрачным, а солнце выглядывало лишь на считанные минуты и тут же скрывалось обратно в густой туман, небо казалось зловеще серым и печальным — и находится под ним было также невыносимо. Только некоторые счастливцы, оказавшиеся в нужный час на свежем морозном воздухе, могли видеть чудную перемену, произошедшую, как кто-то горячо утверждает, после семи часов вечера: туманная гуща, не пропускающая и без того бледное умирающее солнце, засияла, просветлела и заставила надолго выбросить из головы десятки неотложных дел и значимых мыслей. Это… казалось чертовым волшебством, но Джек не верил в сказки уже несколько лет, а потому поначалу не заметил изменившегося цвета горизонта. Он как раз находился по дороге от ненавистного дома к чуть менее ненавистному кондитерскому магазину — нужно было купить «именно шоколад с вишней, который через пару часов будет пережевывать рот Майкла, иначе я лишусь чудного вечера и романтического ужина, не говоря уже о сладком белом вине». Если поверить в то, что случайности не случайны, и каждая даже самая крошечная мелочь имеет немыслимое значение, значит, звезды сегодня не лгут, и закат будет просто великолепным.

Парень брел по грязному асфальту и не замечал, куда переставляет немного зудящие ноги; все его внимание разом ускользнуло, а голова словно заполнилась каким-то странным шумом, ненавязчивым, но пугающе постоянным. И этот закат… Пожалуй, был одним из самых красивых, что ему доводилось когда-либо видеть за все свои восемнадцать лет уже непростой жизни. Настоящая картина, написанная безымянным художником, но оттого не менее прекрасная и завораживающая: на некогда белоснежном холсте легкими движениями широкой кисти развели воду, заставляя бумагу поначалу заплыть; затем небрежно обронили пару темных капель у линии земли, словно чернота расползается от нее до самого небосвода, и следом оставили светло-фиолетовые мазки, плавно переходящие в сине-малиновый оттенок. Это выглядело почти немыслимо, потому как окруживший город туман продержался до самой ночи, такой же густой и кислый на вкус, как в ранее утро того же дня — и небо, заволоченное полупрозрачными клубами, словно смягчалось, очаровывая своим цветом случайных прохожих.

Джек подумал,

(как же, наверное, красиво оно смотрелось на моем маковом поле; мама, а ты видишь такое же небо с той стороны, или оно еще ярче?)

что лучшего дня для небольшой прогулки нельзя придумать, и продолжал идти в непонятную ему самому сторону, незаметно погружаясь в глубину собственных мыслей и лишь иногда бросая короткие взгляды на небрежно разукрашенный небосвод.

«Да, мам, мне и вправду кажется это прекрасным», — сказал он без единого слова одними только губами и как-то странно, но тепло улыбнулся. Поднес к глазам ладонь, пару раз ткнул на воображаемые кнопки и продолжил чуть более оживленно, поднеся пальцы к уху наподобие сотового телефона. «Оу, прости, кажется, тебя очень плохо слышно. Я говорю, одни помехи, мам! Теперь понял, конечно. Почему-то идея позвонить тебе и поболтать показалась довольно-таки интересной; ну, знаешь, подростки часто звонят родителям и говорят всякий бред, только бы убить время и заполнить опустевшую дыру в груди заботливыми голосами, а потом еще некоторое время черпать изнутри эту силу и продолжать пребывание в одиночестве. Они обо всем рассказывают — к примеру, как сегодня вечером впервые пытались готовить пиццу и заляпали всю кухню крошками муки и жирными каплями белоснежного майонеза; как украшали к Рождеству елку и купили новые голубые шары; или если произошла какая-нибудь ссора, тут же обращаются за утешением, советом или просто добрым словом сочувствия… Но никто из них не звонит по невидимой связи воображаемой маме и не рассказывает о самом красивом небе в жизни, верно? Мне придется стать первым, как бы глупо не звучали эти слова.

Я хотел признаться кое в чем… Знаешь, мам, нет, он и вправду самый живописный по сравнению со всеми остальными в Бостоне. Так вот, недавно я начал чувствовать, как оживаю. Да, именно оживаю; все прежние недели будто прошли в темноте, а теперь меня подвели к тусклой лампочке и дали полюбоваться ее слабым светом, чтобы после я не обезумел от ярких солнечных лучей, понимаешь? Но пока об этом сложно говорить, потому что… я сам не понимаю, что делаю. Не могу контролировать происходящее, и мне очень нужна помощь. После этой фразы я мог бы соврать, бросив, что на самом деле готовлю малиновый торт к ужину и забыл рецепт нежнейшего сладкого крема — но зачем? Тем более, что ты все равно вряд ли сможешь хоть что-то ответить. Так что я правда буду пытаться, хоть разбираться с накопившимися проблемами весьма непросто — они как огромный снежный ком придавливают меня к земле и грозятся вовсе уничтожить своим весом, а теперь я распластался на примятом снегу и кашляю грязью, медленно приходя в себя и поднимаясь на переломанные колени. Но не будем долго о плохом, иначе чудный вечер, и без того короткий, быстро подойдет к концу. Забудь обо всем этом. Не хочу, чтобы ты грустила.

Бип-бип… кажется, мой малиновый пирог пора доставать из духовки — надеюсь, тесто получится сладким и рассыпчатым, как ты любила. Пока мам, тебя становится все хуже и хуже слышно. Береги себя и не забывай почаще смотреть на закаты — быть может, это самая прекрасная