29 сентября, 18 часов 21 минута

Больница Университета Джорджа Вашингтона

Он проснулся в комнате с таким ярким светом, что от него резало глаза и отдавалось болью глубоко в голове. Накатила тошнота, комната закружилась перед его глазами. Он несколько раз с усилием сглотнул, пытаясь сфокусировать взгляд.

Стройная женщина в голубом медицинском комбинезоне похлопала его по руке.

— Ну вот вы и проснулись, мистер Коккалис. Дышите глубже, и вам станет легче.— Она отвернулась и сказала кому-то: — На этот раз он полностью пришел в себя.

Круговерть в глазах прекратилась, бой барабанов в ушах уступил место тупой тяжести в голове. Покосившись по сторонам, он понял, что лежит в больничной палате. По каким-то кусочкам, вертевшимся в мозгу, он вспомнил, что была операция. Поднял руку и увидел, что к ней подсоединены две трубки от капельниц. По одной поступал прозрачный раствор, по другой — кровь. Где-то рядом попискивали и жужжали приборы.

Монк попытался пошевелить головой, но болела шея, а на макушке обнаружилась какая-то шапочка, от которой тянулась трубка. Его окружили врачи: светили фонариком в глаза, проверяли психомоторные реакции, проводили холодовые пробы и другие тесты функций черепно-мозгового нерва.

Через десять минут они удалились, оживленно обсуждая случай Монка, а у его кровати остались стоять двое. Монк узнал мужчину.

— Грей...— хрипло проговорил он. Горло до сих пор болело от эндотрахеальной трубки.

В глазах мужчины вспыхнула радость.

Монк знал, они надеются на то же, на что надеялся и он, но сейчас ему оставалось только покачать головой. Он знал этого человека только по сражению в России, во время которого они встретились. Рядом с ним стояла красавица с темно-рыжими волосами до плеч, в джинсах и просторной блузке. Ее изумрудные глаза смотрели на Монка, словно ожидая от него какого-то ответа, а он даже не знал, на какой вопрос надо отвечать.

Грей прикоснулся к ее локтю.

— Возможно, еще слишком рано, Кэт. Врачи говорят, что восстановление памяти может длиться месяцы.

Женщина отвернулась и украдкой вытерла глаза.

— Я знаю,— сказала она, но эти слова прозвучали стоном. Обостренные приступом тошноты чувства Монка уловили в воздухе знакомый аромат — пряный, с привкусом мускуса. Он не вернул ему каких-либо воспоминаний, но его дыхание участилось. Он напоминал что-то... Что-то такое...

— Пусть отдыхает,— сказал Грей и повел женщину к выходу.— У него, да и у всех нас, был тяжелый день. Мы вернемся утром. Тебе ведь все равно нужно будет забирать ее домой.

Грей кивнул на голубую кроватку позади них. В ней спал маленький ребенок — в такой же, как у Монка, шапочке, с закрытыми глазами и сложенными трубочкой губами.

Взгляд Монка был прикован к малышке. В его мозгу застучало стаккато и стали вспыхивать образы, взявшиеся ниоткуда.

Крохотная ручка ухватилась за его палец... он идет по длинному темному коридору, баюкая на руках хрупкое тельце... ножки, которые нетерпеливо дрыгаются, пока он меняет подгузник...

Разрозненные, казалось бы, не связанные друг с другом картинки. Но сейчас, не то что раньше, боли не было, только мягкий свет, который на сей раз не растаял. Из этого света Монк выудил крохотный кусочек воспоминаний.

— Она... Ее зовут...— Двое посетителей резко повернулись к нему.— Это Пенелопа.

Женщина посмотрела на ребенка, а потом снова перевела взгляд на него. Все ее тело задрожало от нахлынувшей радости, а из глаз потекли слезы.

— О, Монк!

Она бросилась к кровати, упала рядом с ней на колени и стала нежно целовать его. Ее волосы закрыли их мягким пологом. Он вспомнил. Вкус корицы, мягкие губы...

Он все еще не знал ее имени, но почувствовал, как на него накатила волна такой сильной любви, что на глазах выступили слезы. Возможно, без посторонней помощи сам он никогда не сможет вспомнить ее имени, но сердцем он был уверен в одном: если сейчас она уйдет и больше не вернется, всю оставшуюся жизнь он посвятит тому, чтобы узнать, кто она и где ее искать.

19 часов 01 минута

Оставив Кэт и Монка наедине друг с другом, Грей шел по коридору, решив, уж коли он оказался здесь, посетить еще одного пациента. Дойдя до крыла, отведенного детям, он предъявил вооруженному охраннику удостоверение.

Войдя внутрь, он прошел мимо нескольких палат и маленьких комнат. Стены были разрисованы воздушными шариками и забавными рожицами мультяшных героев. Навстречу ему прошел высокий подросток в больничной пижаме. Рядом с ним семенила девочка помладше. Головы у обоих были выбриты с одной стороны. Они оживленно болтали на русском языке.

Было похоже, что все маленькие пациенты уверенно идут на поправку. Все, кроме одного.

Грей подошел к одноместной палате в самом конце коридора. Дверь в палату была открыта, а изнутри слышались голоса.

Грей осторожно постучал и вошел. В палате стояла единственная кровать, а в углу располагалась игровая зона с желтым пластиковым столом и детскими стульчиками. Тут же сидела Лиза Каммингс, заполняя какой-то бланк. Обладая солидной медицинской подготовкой, она помогала здешним хирургам, а заодно информировала Пейнтера о том, как идут дела, и обращалась к нему за помощью в случае возникновения каких-либо проблем.

Саша сидела за столом и раскрашивала рисунки в своем альбоме. Ее частично выбритую голову покрывал розовый чепчик.

— Мистер Грей! — воскликнула Саша, а потом спрыгнула со стула, словно зайчонок, подбежала к нему и обняла его ноги.

Он похлопал ее по плечу.

Саша приходила сюда не реже, чем Грей, навещая своего брата.

Петр сидел в кресле-каталке у окна и наблюдал за тем, как за стеклом сгущаются сумерки. Он напоминал манекен — холодный, неподвижный, не реагирующий ни на что.

— Есть какие-нибудь изменения? — спросил Грей, кивнув на бланк в руках Лизы.

— Кое-какие имеются. Теперь он ест с ложечки. Детское питание. Он словно начинает развиваться с младенчества. Врачи полагают, что со временем развитие дойдет до уровня его фактического возраста.

Грей надеялся на то, что так и будет. Этот мальчик спас мир и пожертвовал ради этого всем.

— Грей, если ты уложишь мальчика в кровать, мы позволим тебе побыть с ним некоторое время вдвоем.

Грей кивнул.

— Пойдем, Саша. Вернемся в твою комнату.

Девочка отпустила ноги Грея и подбежала к Петру.

— Пожелай Петру спокойной ночи, и пойдем,— настаивала Лиза. Саша поцеловала брата в щеку, а потом вернулась к Грею и протянула

к нему руки. Грей опустился на одно колено и подставил ей щеку. Саша звонко чмокнула его, а затем ухватила за мочку уха, подтянула его голову ближе и заговорщически зашептала: