«Нет, этого не могло случится! Пусть Капитан-Император не отправит на плаху единственную дочь, но уж со мной-то зачем церемониться? Нет-нет, должна быть другая причина!» — сказала себе Фаби и немного успокоилась, хотя страх и сомнение всё-таки не покинули её. Происходило что-то странное — куда более странное, чем сны о подземных тварях, которые в последнее время как раз поутихли, оставили её в покое и дали возможность наконец-то отоспаться.

— Её Высочество принцесса Ризель!

Тяжелые двери императорского кабинета распахнулись, и Фаби увидела Аматейна: он стоял у окна, опираясь на трость, и смотрел на двоих мужчин — вероятно, это были те, о ком упомянул Витес. Незнакомцы держались, насколько она могла судить, спокойно и уверенно; старший — лет двадцати пяти на вид, темноволосый, загорелый и довольно симпатичный — совершенно точно был человеком, а вот младший, ровесник самой Фаби, отчего-то показался ей магусом. Небесные дети иногда чувствовали себе подобных, но тут дело было вовсе не в зыбком чутье, а в чертах лица — парнишка был очень похож на кого-то, хорошо известного Воробышку. Она перебрала в уме лица придворных, посетителей Ризель, друзей отца — всё не то.

Ризель споткнулась и тотчас же склонилась в глубоком поклоне; Фаби последовала примеру госпожи и ощутила мимолетное сожаление: ей не следовало сюда приходить, не следовало поддаваться любопытству и сочувствию — она не сможет помочь принцессе, чьё падение очевидно и необратимо. Что-то должно вот-вот произойти, что-то ужасное…

Или всё уже произошло?

Незнакомый парнишка, чьи светло-русые волосы торчали во все стороны непослушными вихрами, а серо-голубые глаза странно блестели, не мигая смотрел на Ризель — он словно ждал, что она его… узнает? Смущенная и растерянная Фаби отступила в тень — она хотела видеть всё и всех, не желая привлекать внимание к собственной персоне, — но от Капитана-Императора этот маневр не ускользнул: Аматейн искоса взглянул на девушку, и она невольно обрадовалась тому, что выражение его лица надежно спрятано под серебряной маской.

— Моя дорогая, — сказал он, обращаясь к принцессе. — Рад, что ты так быстро ответила на мой зов.

Тон Аматейна был отеческим, ласковым, и Ризель склонила голову, как послушная дочь, но по её лицу разлилась бледность, чья причина пока что оставалась тайной для Фаби. Одно Воробышек знала точно: она никогда раньше не видела принцессу такой испуганной.

— Тебе знакомы эти люди? — спросил Капитан-Император. — Говори правду.

— Я не знаю их имен, — ответила Ризель, чуть помедлив.

— Но ты их видела раньше? — вкрадчиво уточнил Аматейн. — Посмотри внимательно. Быть может, один из них тебе кого-то напоминает?

«Заступница, да ведь это допрос!» — ужаснулась Фаби. Капитан-Император делал с дочерью то же самое, что она недавно сотворила с Витесом — ястреб, стоявший у самых дверей, тоже всё понял и с трудом сдерживал мстительную улыбку. Но почему? Неужели Ризель и впрямь уже случалось раньше встречаться с кем-то из этих двоих?..

Принцесса всё медлила с ответом; её взгляд изменился — затуманился не то от слез, не то из-за приближающегося обморока, — а лицо сделалось почти таким же белым, как волосы. Казалось, она перестала дышать.

— Хватит! — вдруг сказал светловолосый незнакомец странным скрипучим голосом, который совершенно не подходил к его юному лицу и миловидной внешности. Ризель вздрогнула, взглянула на него — и на её смертельно бледных щеках проступил легкий румянец, а из груди вырвался вздох. Одно котороткое слово отменило приказ Капитана-Императора говорить правду и дало принцессе возможность промолчать.

— Великолепно! — воскликнул Аматейн. — Что ж, моя дорогая, я так и понял, что ты потеряла дар речи от избытка чувств, потому что этот юноша и впрямь отчасти напоминает твоего брата… Но Амари покинул этот мир больше двух лет назад, и я видел его бездыханное тело. Что ты теперь скажешь, Ризель?

— Он… очень похож, — еле слышно прошептала принцесса. — Кроме голоса.

— Голос… — проронил Капитан-Император и стукнул тростью об пол. Тотчас же вновь отворились двери и на пороге выросли двое стражей. — Джессен, приведи сюда нашего третьего гостя — он, вероятно, уже заждался! — и ещё разыщи лорда Рейго и Чейна. Без промедлений!

— Слушаюсь! — ответил ястреб и быстрым шагом вышел из кабинета. Фаби воспользовалась этим, чтобы приблизиться к госпоже, и Ризель схватила её за руку, как утопающий хватает спасителя. Это была, с изумлением поняла девушка, беззвучная просьба о помощи — всё, что могла себе позволить гордая Белая Цапля.

«Я не оставлю вас, Ваше величество…»

Аматейн, хромая, подошел к стоявшему у камина креслу и тяжело опустился в него, впервые показав некоторые признаки болезни, что терзала его вот уже много лет. Отложив в сторону трость, он подпер рукой подбородок и произнес таким тоном, словно речь шла о погоде:

— Итак, вы утверждаете, что после случившегося в Эверре на «Невесте ветра» произошел мятеж, в результате которого Кристобаль Крейн оказался повержен. Его команда взбунтовалась, его фрегат выбрал себе нового навигатора… так?

— Именно так, Ваше Величество, — почтительно сказал второй незнакомец. — За исключением одной детали. Настоящая фамилия Кристобаля Крейна — Фейра.

— Я давно знаю о том, что последний из рода Фениксов не погиб, — ответил Капитан-Император, усмехнувшись. — Надеялись меня удивить? Я знаю намного больше, чем ты думаешь, Умберто — о «Невесте», о тебе, о других членах команды. Только вот о юнге до сих пор ничего не слышал. Ты хорошо прятался, мальчик…

Юноша, назвавшийся Амари, вскинул голову, но промолчал.

— Вы оба врете, хотя врете очень складно, — продолжил Аматейн. — Отчего я должен поверить, будто это не очередной спектакль Крейна-Фейры? Он ведь превосходный актер и команду подбирал по своему образу и подобию… Нет, подумать только, какая история! Мой сын, оказывается, вовсе не погиб, а сбежал из дворца и случайно оказался на фрегате моего злейшего врага. А сам этот враг ныне беспомощен и слаб, мне осталось лишь распорядиться его никчемной жизнью по своему усмотрению. Вам обоим эта история не кажется… э-э… мягко говоря, неправдоподобной?

Умберто вздохнул.

— Ваше величество, мне нечего добавить к тому, что уже было сказано. Наш капитан… бывший капитан… давно перешел границы дозволенного, и «Невеста ветра» всё решила сама. Эверрские события были последней каплей, переполнившей чашу терпения…

— А вот сейчас ты и впрямь лукавишь! — перебил Аматейн. — Фрегат не затеял бы мятеж, не окажись среди команды того, кто был бы готов стать новым навигатором. Почему она выбрала тебя?

— Не знаю…

— Опять вранье! Что ты скрываешь, Умберто? Что заставило помощника капитана пойти на риск, да ещё и двойной — ты ведь знал, что в случае неудачи превратишься в горстку пепла. Ну же, признайся!

Фаби следила за происходящим, затаив дыхание; она чувствовала, что Ризель тоже напряжена до предела. Молодой моряк стоял перед Капитаном-Императором, сжимая кулаки, и яростное выражение его лица странным образом диссонировало с потухшими глазами — в них стояла такая тоска, что впору было заплакать от жалости.