Власти, хотя были информированы о месте пребывания шайки, выжидали, только один раз проведя операцию, которая ограничилась, впрочем, обстрелом леса. Полиция вела оперативную разработку этой смеси ОПГ с группой выживания, все время наблюдая контакты банды среди мирных жителей. Украинский чиновник на немецкой службе свидетельствовал, что речь шла о сотрудничестве: «Местное население, видя такую ситуацию, начало чем дальше, тем больше завязывать взаимоотношения со многими евреями банды, имея с этого большие материальные выгоды. „Между местным населением и бандой развернулась такая торговля, что начали происходить почти формальные ярмарки, а хорошие врачи и дантисты-евреи начали получать все больше пациентов из местного населения. Обыденными стали факты привода из леса к больным в село врачей-евреев. Банда Бабия выросла со временем до примерно 500 человек, а когда 21 сентября [1943 г.] к банде присоединилось 200 татар[-перебежчиков], немецких добровольцев с полным вооружением, которые должны были создавать вроде как вооруженную охрану банды, атаман Бабий начал считать себя настоящим господином целой округи»[1048].

«Лесные жители» попали в поле зрения и подполья ОУН, пристально следившего за ночной жизнью Западной Украины. В документации националистов Бабий четко назван атаманом именно криминальной банды, а не отряда с политическими целями. В то же время, как следует из сообщения безвестного бандеровского подпольщика, этот главарь, очевидно, обращал внимание на положение на фронтах: «В последнее время [атаман] объявляет себя [и своих людей партизанами-]большевиками»[1049].

Терпению немцев пришел конец, и с 29 по 31 октября 1943 г. полиция, силы которой, по сведениям бандеровцев, насчитывали до 2 тыс. человек (включая конницу), вооруженных, среди прочего, бронеавтомобилями и артиллерией, приступила к ликвидации своеобразного вооруженного формирования. Очевидно, что атаман был не профессионалом военного дела, а уголовником: «Немцам удалось подойти неожиданно под сам лагерь Бабия, вследствие чего в их руки попало ок[оло] 150 человек. Немцы потеряли 1 убитыми и 8 ранеными. Остаток банды и сам Бабий спаслись бегством»[1050].

Леса были прочесаны, банда рассеяна, т. е. в целом ликвидирована, после чего в городке Долина состоялся показательный суд как над членами формирования Бабия, так и над их «партнерами», выявленными среди мирного населения. Часть пойманных (преимущественно старые и больные) была отпущена, часть отправилась в заключение, а десятки людей — в том числе украинцы, поляки и евреи — прилюдно расстреляны: «Также на приготовленных виселицах повесили 6 татар, которые при повешении кричали: “Сталин — ура!”»[1051].

С самого начала войны правителям СССР из разных источников потоком поступали сведения о полном истреблении евреев. Однако никакого особенного внимания к «еврейскому вопросу» — в отличие от «польского вопроса» — зафронтовыми органами управления украинскими партизанами Украины не зафирсировано. Вероятно, поскольку каких-то далеко идущих политических планов по отношению к евреям у правителей УССР не было, то и судьба еврейского меньшинства их интересовала мало.

С другой стороны, отношение населения Украины к евреям в 1930-1940-е гг. было недоверчивым. Особенно антисемитские настроения были распространены среди украинцев. При этом неприязнь украинцев и евреев не достигала того накала, как украинско-польское противостояние в западных областях УССР. Сдержанно-негативное отношение к евреям не исключало вспышек насилия, в частности, летом 1941 г. на территории Западной Украины прошли еврейские погромы[1052]. Но встречались и, наоборот, случаи помощи евреям со стороны украинцев, укрывавших своих соседей в годы Холокоста[1053]. При этом на отрицательное отношение большинства славян УССР к евреям указывали различные немецкие органы. Украинский писатель Николай Шеремет в своем послании Хрущеву заявил о том, что немцы привлекли к себе часть украинского крестьянства в том числе и «антисемитизмом, видимостью национальной политики»[1054].

Как свидетельствовал секретарь подпольного Каменец-Подоль-ского обкома КП(б)У Степан Олексенко, антиеврейские настроения разжигали нацистские агитаторы, стремясь заразить юдофобией как можно больше народа: «В каждом городе издают газету на украинском языке… Выпускают много воззваний, листовок и красочных плакатов. Во всех изданиях помешались на жидо-большевизме. Любая тема — все виноваты жидо-большевики»[1055].

Присутствовало неделикатное отношение к евреям и в советских отрядах, в том числе на уровне обвинений в бытовом фатализме.

Упомянутый врач Альберт Цессарский, издали наблюдавший массовый расстрел, в интервью спустя много лет полувозмущенно удивлялся «безмолвию»[1056] жертв.