В Черниговско-Волынском соединении проявлений юдофобии было куда меньше. Федоровцы часто оказывали помощь еврейским группам выживания. Например, в дневнике отряда им. Калинина есть запись: «28.8.42. В Парчевском лесу немцы совершили налет на евреев. Группы партизан в количестве 75 чел. пошли на помощь евреям. В результате боя убито 7 немцев, ранено 5 немцев. Отличились Колубснов, Бойченко»[1068]. В конце октября 1943 г. на Волыни в отряд им. Сталина просилась группа евреев с семьями, на переговоры к ним выехал командир Григорий Балицкий, после беседы иронически-сочувственно записавший в дневнике: «Нужно сказать, что воины из них очень храбрые — один кривой, другой слепой, а третий — так и черту негодный. Ну, что же, нужно помочь. Только подумать — 13 месяцев они людей в глаза не видели, как дикари жили в кустах»[1069].

Далеко не всегда отношение красных партизан к еврейским группам выживания было дружественным. Часто прятавшихся в лесах евреев разоружали без включения в советские отряды и оставляли беззащитными в лесу[1070]. Вероятно, в первую очередь красные партизаны руководствовались личными интересами и императивом оперативной целесообразности, стремясь обеспечить собственный отряд и не обременять его какими бы то ни было семьями. Но и ксенофобские чувства в таких действиях играли определенную роль.

Одним из отличий евреев от поляков — в отношении участия в советской партизанской борьбе — было то, что УШПД выступал против создания отдельных еврейских отрядов: в этом не было политической потребности. Возможно также, что Строкач и кураторы штаба из ЦК КП(б)У опасались дать повод нацистской пропаганде и агитаторам украинских и польских националистов лишний раз выставить советских партизан орудием «иудо-большевизма». Евреи были более или менее равномерно рассредоточены по соединениям и отрядам УШПД, НКГБ СССР и ГРУ. 90 % евреев-партизан служило простыми бойцами, 8 % было выдвинуто на командные должности, и 2 % служили политруками или комиссарами[1071]. В одном случае еврей возглавлял соединение — речь идет о Роберте Сатановском, командовавшем подчиненным УШПД польским соединением. В целом же в Украине была та же ситуация, что и на других оккупированных территориях СССР: «Еврейский элемент присутствовал в партизанских соединениях, но не был ни руководящим, ни очень многочисленным»[1072].

В разведсводках и сообщениях ОУН о советских партизанских отрядах периодически встречаются упоминания о наличии в рядах красных значительного количества представителей еще одного национального меньшинства Украины, беспощадно истреблявшегося нацистами — цыган (рома)[1073]. Однако внутренняя документация соединений УШПД сколько-нибудь заметного участия цыган в коммунистических формированиях не фиксирует. Вероятно, бандеровцы, особенно представители низового звена ОУН, принимали некоторых уроженцев Кавказа и Средней Азии, а также татар, за цыган, привычных для западных украинцев.

Тематика двух следующих глав отнесена к разряду «проблемных» по одному основанию — конфронтации советской и постсоветской историографической традиции с исторической памятью населения Восточной Европы. В работах ряда авторов партизаны питаются и одеваются в основном за счет противника, при всем этом воюют сталинские диверсанты не среди деревень и местечек, а как будто в пустыне. Нередко вся история советской зафронтовой борьбы рассматривается сугубо через призму оперативной необходимости или военной составляющей деятельности партизан. Между тем в сознании у переживших оккупацию свидетелей, а также у их потомков партизаны, как правило, выступают субъектами, обиравшими мирных жителей. Но наиболее сильный акцент в народной памяти делается на то, что красные навлекали на головы мирного населения карательные акции нацистов. Поэтому эти две внешне разные проблемы — материальное обеспечение партизанских формирований и вопрос о провоцировании террора — и рассматриваются в данной работе в одном разделе.