Аэлина прислонилась головой к груди Рована. Взмокшие от пота волосы висели сосульками. Эдион почувствовал, что фэйский принц напряжен не меньше, чем он. В Морате знали, с каким противником они имеют дело и кто им противостоит. Своих командиров Эраван тоже создавал с учетом особенностей противника. Эти мысли сейчас кружились в мозгу Эдиона. Словно прочитав их, Рован кивнул и добавил:

– Колено держи приподнятым.

Фенрис уснул прямо на палубе. Рован понес Аэлину в каюту.

Остаток вечера и начало ночи Эдион провел в одиночестве. Вначале нес вахту, затем несколько часов просидел на юте, возле мачты. Ногу держал так, как советовал Рован. Спускаться в тесную душную каюту не хотелось.

Сон начал одолевать и его, когда за спиной скрипнула палубная доска. Эдион знал: Лисандра могла бы подкрасться совсем неслышно, но не хотела его смущать.

Призрачный леопард сел рядом, помахивая хвостом. Затем большая голова зверя улеглась на бедро Эдиона.

Молча оба смотрели, как перемигиваются звезды над затихшими волнами. Леопардовый нос Лисандры был влажным, но Эдиону это ничуть не мешало. Звездный свет слегка серебрил ее шкуру. На губах Эдиона застыла улыбка, такая же призрачная, как леопард.

Все, кто был в состоянии держаться на ногах, этой ночью не сомкнули глаз. Как только матросы заделали дыру в каюте Маноны, корабль снялся с якоря и продолжил плавание. Капитанша сказала Дорину, что заплатка довольно надежная, но, если корабль снова попадет в шторм, останется уповать только на богов.

С ранеными возились до глубокой ночи. Дорин был благодарен Ровану, что тот научил его азам целительной магии. От вида некоторых ран молодого короля начинало мутить, и тогда, чтобы не исторгнуть наспех проглоченный скудный ужин, он представлял, что складывает головоломку или сшивает лоскутки ткани. Однако раны, на которых илки оставили свою ядовитую зеленую слизь, Дорин трогать не решался: пусть ими займутся Рован, Аэлина и Гарель.

Серый рассвет Дорин и его соратники встретили с осунувшимися лицами и темными кругами под глазами. Фенрис снова мог ходить, пусть и прихрамывая. Аэлине все-таки пришлось заняться коленом Эдиона, иначе каждый шаг сопровождался болью, но… в жизни каждого из них бывали испытания и потяжелее.

Ощущая некоторую слабость в уставших ногах, Дорин разглядывал палубу, которую еще не успели отмыть от крови. Пока что очистили лишь самые густые потеки крови и побросали за борт тела илков. Если вчерашняя гончая сказала правду, время было безжалостным противником мореходов. Они попросту не могли позволить себе зайти в какую-нибудь гавань для починки корабля.

Знакомый глухой рев заставил Дорина повернуться в сторону кормы.

Ведьма по-прежнему была там и врачевала раны Аброхаса. Этим она занималась всю ночь. Какой-то илк покусал дракона. К счастью, их зубы не содержали яда, но Аброхас потерял много крови. Манона не подпускала никого к своему крылатому коню.

Аэлина хотела помочь, однако ведьма зарычала и на нее. Возможно, при иных обстоятельствах Аэлина лишь пожала бы плечами и ушла. Но напряжение вчерашнего вечера сказалось на ней. Поведение Маноны обидело ее, и она громко, на весь корабль, заявила:

– Если твоя зверюга сдохнет, так тебе и надо.

Все умолкли и повернулись к ней. Манона пригрозила, что располосует ей спину. На это Аэлина показала ведьме непристойный жест. Чуя неладное, Лисандра (все еще в леопардовом обличье) влезла на снасти и сидела целый час, позволяя ветру теребить ее хвост.

Опасность для Аброхаса миновала, и сейчас ведьма сидела, устало прислонившись к его боку и полузакрыв глаза.

Дорин знал, что приближается к опасной черте. В ту ночь, когда он был готов медленно раздеть ведьму, пользуясь тем, что цепи прочно ее держат, он вдруг увидел… Ее золотистые глаза пожирали его с такой же ненасытностью, с какой ему хотелось полакомиться ее телом.

Словно почуяв его взгляд, Манона открыла глаза и уставилась на Дорина. Они сидели далеко друг от друга, однако воздух между ними гудел от напряжения.

Эдион и Фенрис, драившие палубу, сразу это заметили. Фэец хмыкнул. Оба видели, как Манона медленно двинулась навстречу Дорину, но вмешаться не пытались. Если до сих пор ведьма не сбежала и ни на кого не напала, вряд ли у нее есть намерения калечить адарланского короля.

Манона встала у перил, глядя на бесконечную водную даль и розовые облачка вдоль горизонта.

– Это тебя я должна благодарить за свободу?

– Возможно, – ответил Дорин, упираясь ладонями в перила.

– Те невидимые руки – это твоя магия. Как они получаются?

– Сам не знаю, – признался он, рассматривая свои настоящие руки. – Я ощущаю их как продолжение себя. Как еще одну пару рук, которыми могу управлять.

Дорин снова вспомнил ту ночь. Невидимые руки обхватывали запястья Маноны. Ее тело отвечало так, как ему и хотелось, будучи то напряженным, то расслабленным. Его губы едва касались губ ведьмы. Наверное, и она вспоминала их несостоявшуюся близость. Золотистые глаза Маноны вспыхнули, и Дорин вдруг произнес:

– Я бы не причинил тебе вреда.

– Однако тебе понравилось калечить гончую.

– Да, – обронил Дорин, и в его глазах появились льдинки.

Манона подошла совсем близко. Ее палец коснулся бледного шрама на шее Дорина – следа от страшного каменного ошейника. Он забыл, что они не одни и вокруг полно зрителей.

– А ведь ты мог бы заставить эту тварь помучиться. Однако ты предпочел покончить с нею быстро. Почему?

– Потому что, даже когда имеешь дело с врагами, существует некая черта.

– В таком случае, ты получил ответ.

– Но я не задавал вопроса.

Манона усмехнулась:

– Я помню, какие глаза были у тебя вчера вечером. Ты становился чудовищем, как и все остальные. Когда в следующий раз будешь убивать, напомни себе про черту.

– А ты, ведьмочка, где стоишь на этой черте?

Ведьма выдержала его взгляд. Казалось, она хотела, чтобы молодой король увидел все сто лет ее жестоких деяний.

– Я не из породы смертных. По вашим правилам не играю. Я охотилась на людей и убивала их просто так, чтобы развлечься. Не путай меня с человеческой женщиной, короленок.

– Меня не интересуют человеческие женщины, – игриво произнес Дорин. – Уж слишком они хрупкие.

Слова, сказанные в шутку, вдруг задели глубокую рану у него внутри, и Дорин понял: та боль никуда не исчезла. Не давая боли выйти наружу, он направил разговор в другое русло:

– Ты что-нибудь знала об илках?

– Скорее всего, они – часть того, что Эраван прячет в горах вокруг Мората.

– Как прикажешь понимать твои туманные слова: «часть того, Эраван прячет в горах вокруг Мората»? – послышался хрипловатый голос Аэлины.