– Ричард? – Слезы счастья затуманили глаза королевы. Алиенора чувствовала, что рядом стоят и другие любимые призраки, давно ушедшие из ее жизни, вырванные из сердца. У нее много грехов, но она искупила их, пережив чистилище и ад здесь, на земле. Значит, бояться нечего. Но ее встревожила внезапная тишина. Неужели не дождались?

– Ричард? Гарри? Не уходите! Останьтесь со мной…

– Мы здесь, – раздался утешающий голос. – Мы здесь.

Рихенца проскользнула в спальню, держа в руке свечу. В ответ на ее безмолвный вопрос, не вернулось ли к королеве сознание, дама Амария покачала головой.

– Но она разговаривала, миледи.

– Такое бывало и прежде, – печально сказала Рихенца.

Ей так хотелось, чтобы сознание бабушки хоть ненадолго прояснилось напоследок, но Алиенора бредила и бормотала что-то бессвязное, совершенно неразборчивое для них.

– Сейчас было иначе, миледи. Она так ясно произнесла «Гарри» и «Ричард», как будто… как будто говорила с ними, и они были здесь, в комнате вместе с нами. Лекарь настаивает, что это все лихорадка, но я так не думаю. Вот, сама посмотри, госпожа.

Рихенца обернулась к кровати, и ее глаза широко распахнулись. Бабушка давно не выглядела такой умиротворенной. Как будто стерлись из памяти вся боль и горе последних лет, а свет свечи намекал на прежнюю величественную красоту, мягко высвечивая рельефные скулы с возвращенным лихорадкой румянцем. Наклонившись, Рихенца взяла умирающую за руку.

– Бабушка?

Алиенора не ответила, но Рихенца поняла, что королева слышит сейчас другие голоса, потому как уголки ее губ изогнулись в намеке на улыбку.

Послесловие

История Джона, разумеется, широко известна. Его царствование не было успешным. Он потерял Нормандию, Анжу, Мэн, и «прекрасную дочку» Ричарда, замок Шато-Гайар, и умер в ноябре 1216 года, сражаясь не на жизнь, а на смерть, с французской армией на английской земле, покинутый двумя третями своих баронов. Тем не менее, писать о нем всегда интересно.

Беренгария так больше никогда и не вышла замуж и тщетно пыталась вытребовать у Джона свою вдовью долю. Французский король обошелся с ней более справедливо – Филипп передал ей город Ле-Ман в обмен на переуступку ему права на ее вдовью долю в Нормандии. В долгие годы вдовства ее звали «Дама из Ле-Мана», она посвятила себя благочестивым трудам и оказывала щедрое покровительство церкви. Она основала аббатство цистерцианцев в л, Эпо, поблизости от Ле Мана, где и была похоронена после того как скончалась 23 декабря 1230 года. Хотя ей выдавались охранные грамоты на посещение Британии, нет никаких свидетельств, что Беренгария когда-либо ими воспользовалась, и она остается единственной королевой Англии, ни разу в жизни не ступившей на английскую землю.

Филипп, сын Ричарда, скорее всего, умер совсем молодым: последнее упоминание о нем относится к 1201 году. Заслуживающий доверия хронист Роджер Ховеденский упоминал, что Филипп убил виконта Лиможского из мести за отца. Виконт Эмар умер в 1199 году, но историки склонны не доверять легенде про убийство, поскольку больше она ничем не подтверждается. Поскольку Роджер Ховеденский не стал бы такого выдумывать, речь, вероятно, идет о слухе, который сам по себе интересен, ведь слухи проливали свет на мнение средневекового общества. Так, ходила молва, что у Ричарда был и второй незаконный сын, Фульк, но документально это не зафиксировано.

Последующая история жизни Раймунда де Сен-Жиля трагична – он был схвачен во время Альбигойского крестового похода, этого одного из самых мрачных эпизодов церковной истории. В своих авторских примечаниях я подробнее расскажу о его судьбе. Спустя год после смерти Джоанны граф женился на Анне, Деве Кипра. Меня это не удивляет – по слухам, Анна была очень привязана к Джоанне, а в общем горе люди часто обращаются друг к другу за утешением. Каковы бы ни были причины их брака, продлился он недолго, меньше двух лет. Причина его расторжения нам неизвестна, но в 1204 году Раймунд женился снова. На сей раз это был политический союз с Леонорой, сестрой короля Арагонского, которая переживет мужа. Должна отметить, что у Раймунда было пять жен, а не шесть, как утверждают многие историки. Возможно, начало этой ошибке положил автор хроники «Historia Albigensis»[23], утверждавший, что Раймунд женился на Деве Кипра. Позже ее спутают с Бургонью, дочерью тогдашнего короля Кипра Амори де Лузиньяна. Нет никаких доказательств того, что Бургонь когда-либо покидала Святую землю, где вышла замуж за Готье де Монбельяра, коннетабля Иерусалимского королевства. Есть историки, осведомленные об этой ошибке, но странно и удручающе то, что многие покорно, как овцы, продолжают впадать в нее. Возможно, причина в том, что браки Раймунда были второстепенными относительно темы, о которой писали эти исследователи, а потому они не углублялись в изыскания, способные указать на ошибку.

Раймунд не был лишен некоторых недостатков, но причиной его падения стал грех, который мы посчитали бы добродетелью – он был искренне толерантен и не желал преследовать подданных за их религиозные убеждения. За эту терпимость Раймунд заплатил высокую цену – он был публично поруган людьми, готовыми преступить каноническое право, чтобы поймать его в ловушку, а затем отлучен. Умер он 2 августа 1222 года, в возрасте шестидесяти шести лет. В то утро он сидел на пороге церкви, а тем временем симпатизировавшие ему священники внутри возвышали голоса, чтобы Раймунд мог прослушать мессу. Он упал в обморок от жары, и с ним, очевидно, случился инсульт. После отлучения граф годами пытался получить отпущение грехов, но ему постоянно отказывали, и в тот раз он тоже получил отказ от приора святого Северина. Госпитальеры проявили большее милосердие, приняв умирающего в свой орден. Однако церковь к нему не смягчилась и отказала в последних таинствах и христианском погребении в освященной земле. Это стало причиной огромного горя для сына Раймунда, который отчаянно пытался смягчить церковников. Обещание смилостивиться над отцом те использовали как наживку, заставляя сына идти на огромные уступки, но так и не сдержали своего слова. Непогребенный гроб Раймунда годами стоял в командорстве госпитальеров в Тулузе, и в конце концов обнаружилось, что его труп сожрали крысы.

Его сын, седьмой граф Тулузский, с двенадцати лет не знал ничего, кроме войны. Он не