– Да… я думаю, что хочу.

Она по-прежнему колебалась. Впрочем, какой тут риск? Если Ги доставит слишком много проблем, бароны всегда могут выдворить его из Бретани, как Честера. Так зачем отказывать такому привлекательному и добродушному мужчине? Ведь воистину так можно сделать лишь хуже.

– Ну хорошо, я выйду за тебя замуж, сэр Ги.

– В самом деле? – рассмеялся он так по-мальчишески радостно, что и она не смогла удержаться от смеха. По крайней мере, Ги хватает здравого смысла понять, как ему повезло.

А вот следующего его поступка Констанция не ожидала, поскольку до сих пор они обсуждали этот брак исключительно как политическое соглашение. Но он шагнул вперед, склонился к ней и поцеловал.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы ты об этом не пожалела, – поклялся Туар и поцеловал ее еще раз.

Первый поцелуй был осторожным, но этот – нет, и Констанция обнаружила, что отвечает, а тело как будто пробудилось от многолетнего сна. Минуло уже много времени с тех пор, как мужчина выказывал ей нежные чувства. Его рот был горячим, и когда он прижал ее к себе, Констанция забыла о том, что находится в саду, в объятиях чужака и, возможно, под удивленными взглядами своих фрейлин и баронов.

Они разомкнули объятия. Она смотрела на Ги с изумлением, впервые чувствуя, что освободилась от тени Жоффруа. Во время ее нежеланных соитий с Рэндольфом герцогиня держалась отстраненно, не в силах забыть о том, что имела и потеряла. Возможно ли, что Ги де Туар способен изгнать этого саркастичного призрака, отправить его в царство памяти, где теням и место?

Ей было ясно, что в Ги вспыхнул тот же огонь. Он все еще прижимал к себе Констанцию, и его тело свидетельствовало, что ее желают как женщину, не только как герцогиню.

– Когда мы поженимся? – спросил он охрипшим голосом. – Я сказал бы, чем скорее, тем лучше!

Лазутчик доложил Джону об этой встрече в саду. Узнав, что тот наблюдал, как Ги и Констанция смеялись, словно они любовники, а не политические пешки, Джон нахмурился – не это он ожидал услышать.

Перемирие между дядей и племянником, которое должно было быть краткосрочным, не продлилось и суток. Джон глубоко оскорбил чувствительного виконта Туарского, внезапно отобрав у него замок Шинон и звание сенешаля Анжу. Хотя бретонцы не были пока осведомлены о намерении Джона передать все своему новому вассалу Гийому де Рошу, их недоверие Джону было так сильно, что они увидели в этом ходе недобрый знак. Когда Артура предупредили, что Джон намерен обеспечить его преданность, взяв в заложники, он с легкостью в это поверил, и юный герцог, его мать, ее будущий новый муж, разозленный брат последнего и большинство бретонских лордов поспешно покинули Ле-Ман и перебрались в более безопасный Анжер. Филипп был очень рад порыбачить в этой мутной воде, и Артур скоро опять оказался в Париже. Джону удалось выманить Гийома де Роша из клана бретонцев, но он упустил последний шанс вывести Артура из-под влияния французского короля. Несмотря на бегство в Анжер, Констанция сдержала свое обещание и сочеталась браком с Ги де Туаром, хотя Джона это мало утешило – ведь он снова отдал в руки Филиппа очень опасное оружие.

Дениза легким шагом вступила в опочивальню замка Шатору – она надеялась, что сопровождаемый ею гость разгонит темное облако, нависшее над их жизнями после смерти Ричарда. Она верила, что со временем Бог исцелит боль, но пока рана Андре оставалась открытой, и она не могла без содрогания смотреть на нее.

Андре правил меч на точильном камне и не поднял взгляд на звук открывшейся двери. Казалось, его природное любопытство угасло, остались только апатия и равнодушие.

– У тебя гость, – сказала она, – только что прискакал сэр Морган ап Ранульф. Могу я его пригласить?

Она воспрянула духом, когда муж кивнул в ответ, но Андре оставался сосредоточен на доводке клинка и не отложил оружия, пока Дениза не провела в комнату Моргана.

– Я пришлю к вам слугу с вином, – сказала женщина, и в ответ получила только рассеянный кивок.

Морган опустился на оконное сиденье рядом с Андре.

– Я приехал с тобой попрощаться. В королевстве Джона для меня места нет.

– Что, не рвешься служить своему новому королю?

Морган безрадостно улыбнулся – сарказм Андре выдавал его чувства, как иного выдавали бы слезы.

– Джон не мой король, и никогда моим королем не будет.

– Куда же ты едешь, Морган? Должно быть, обратно в Уэльс?

– Нет. Там для меня тоже нет места нет. Уже нет. Отец оставил свои валлийские земли брату, а английские поместья – мне. Я их продаю, как и нормандские, пожалованные мне Ричардом. И как только с этим покончу, мы с Мариам отправимся на Сицилию.

В темных глазах Андре блеснули первые искорки интереса.

– Рад за тебя, кузен, – ответил он, хотя по-настоящему кровной родней они не были, поскольку Андре был связан с Ричардом через Алиенору, а Морган через Генриха. – Желаю тебе добра и удачи. Полагаю, в конце концов ты услышишь, что Джон теряет империю, которая была делом жизни его отца, и защищая которую погиб Ричард. Но хотя бы смотреть на это тебе не придется. А мне остается только надеяться, что этого не случится, пока жива его мать.

Морган не оспаривал мрачного прогноза Андре, поскольку сам его разделял. Его сердце болело за друга – земли Андре и Денизы находились в Берри, а это значило, что ему придется сделать выбор между цикутой или аконитом, иными словами: приносить оммаж либо Джону, либо Филиппу. В октябре он признал французского короля своим сюзереном, а Морган знал, что Андре предпочел бы поклясться самому Люциферу. Он не стал выражать сочувствия, понимая, что Шовиньи не ждет этого и не желает.

– Арна я забираю с собой, – заявил вместо этого Морган. – Ему тоже нужно начать все с начала.

Это вызвало у Андре первую настоящую улыбку.

– Как я рад это слышать. – Он сделал усилие, стараясь стряхнуть апатию, ведь был столь многим обязан Моргану. – Оставайся на ночь,