Бетси целый час одна бродила по саду. Джейн ее окликнула, но сестра ей не ответила. Потом младшая сестра исчезла, ее долго не было видно. Затем она появилась снова. У нее в руках была фарфоровая чашка, и она протянула ее Джейн.

— У чашки отлетела ручка, — заметила практичная Джейн.

— Джейн, это ничего не значит. Я нашла чашку в кладовке и сразу ее узнала. Он обычно пил из нее. Я это видела много раз. Ты не помнишь, как он мило улыбался нам, когда пил шоколад по утрам?

— Я его никогда не видела по утрам. Для меня его калитка была закрыта в это время.

— Какие забывчивые люди! Они, наверно, поставили чашку в кладовку и забыли о ней.

— Его слуги всегда плохо ему служили. Бетси, прошу тебя… Почему тебя это так трогает?

— Тушеная говядина и разбитая чашка! — горько заметила Бетси.

— Это я никогда не забуду. Конечно, мне можно вспомнить красивую гитару, которую ему прислала его сестра, и еще… блюдо…

Она замолчала. Это был секрет, и ей никому не следовало говорить об этом. По крайней мере, до тех пор, пока они не будут в безопасности в Англии. Джейн была занята собственными переживаниями и не обратила внимания на слова сестры.

Бетси промучилась еще полчаса, а потом решила, что она не должна пассивно воспринимать сообщение отца. Она снова отправилась в столовую. Здесь она нашла отца, перед ним стояла почти пустая бутылка вина.

— Папа!

— Да, Бетси, — Вильям Бэлкум отставил бокал и внимательно посмотрел в лицо дочери. — Милая моя девочка, ты все воспринимаешь слишком серьезно, и это меня крайне волнует.

— Ты считаешь, что я во всем виновата? — спросила отца Бетси.

Отец покачал головой.

— Ни в коем случае. Губернатор, конечно, злобствовал, потому что ему стало известно, что ты тайно посещаешь императора. Но он не мог использовать эти сведения в качестве предлога, чтобы избавиться от нас. Ему были нужны доказательства, чтобы он мог обвинить меня, мою работу и мои связи и сказать, что я связан с Бони и посылаю от него письма в Европу. Конечно, ему ничего не удастся доказать, но его патроны в правительстве будут рады во всем ему поверить. Нет, нет, моя девочка, тебе не стоит ни в чем себя обвинять.

Они помолчали.

— Папа, — наконец сказала Бетси. — Я собираюсь сюда вернуться.

— Ты хочешь сказать, что ты вернешься на остров?

— Да, папа. Наполеону будет плохо без меня. Я это точно знаю. Я должна найти причину, чтобы возвратиться сюда.

Отец криво улыбнулся.

— Как ты это собираешься сделать?

— Я не забыла, каким добрым был тот старик, когда ты повез меня навестить его. Он очень хотел тебе помочь. Я понимаю, что он сейчас мало что помнит, но есть же другие, кому все известно. Папа, я собираюсь отправиться к ним! Я хочу от них потребовать, да, именно потребовать, чтобы они помогли мне вернуться сюда.

Бэлкум потрепал дочь по руке, лежавшей на столе.

Она крепко сжимала в руках платок.

— Прежде всего, Бетси, я не позволю тебе сделать это. Далее, это не принесет никому пользы. Ведь тут замешана политика. Если даже тебя примут, то ты вообще ничего от них не дождешься, кроме холодных взглядов.

Отец начал волноваться.

— Неужели ты не понимаешь, что тебе может принести… это увлечение императором? Я больше никак не могу назвать твое отношение к Наполеону. О тебе постоянно болтают. Я тебе ничего об этом не говорил, понимая, как ты расстроишься. Но меня это злит. Ты еще молода, дитя мое, и болтовня вскоре прекратится. Но если ты возвратишься на остров! Это будет явным скандалом и может принести тебе слишком много бед!

Бетси про себя подумала: «Возможно, скандал сыграет положительную роль».

Она равнодушно кивнула.

— Я к этому готова. Папа, меня это не волнует. Пусть они болтают. Я ничего дурного не делаю. Мало кому известно, как сильно болен Наполеон. Я счастлива, потому что нужна ему. Он всегда волновался, когда я не могла его навестить. — Девушка помолчала, а потом добавила: — Я буду рада пожертвовать собственной репутацией, если только смогу скрасить ему последние дни!

— Бетси, Бетси, неужели тебе не понятно, что ты расстаешься с шансом вести нормальную жизнь? Неужели тебе не хочется любви, счастья в браке и детей?

— Да, и жить в каком-либо жалком приходе в маленьком домике среди ужасной природы? С мужем, может, и добрым, но таким унылым, как чашка остывшего чая! Ты считаешь, что посещение днем соседей и иногда игра в вист станет для меня полной и насыщенной жизнью? Нет, нет, папа! Я расстанусь с подобными перспективами без капли сожаления.

— Дитя мое, ты сейчас так думаешь. А когда ты станешь старше, растеряешь друзей и перед тобой будет долгая и одинокая жизнь. Как ты сможешь все это пережить?

Бетси тихо ему ответила:

— Я буду жить воспоминаниями, папа. Да, именно воспоминаниями!

Она ласково взяла его руку и нежно ее пожала.

— Ты так ко мне добр, что я не хочу причинить тебе боль. Но, папа, яркие воспоминания, связанные с великими историческими событиями, могут заменить тоскливое и обычное существование.

Вильям Бэлкум молчал некоторое время, пока он откупоривал очередную бутылку вина. Он налил себе бокал, но вино не приносило ему облегчения и удовольствия.

— Мы ведем напрасный разговор. Ты должна понимать, что не можешь здесь остаться или возвратиться на остров. Уверяю тебя — это невозможно.

— Во время разговоров с Наполеоном, я узнала одну вещь. Никогда не следует основывать свои планы только на одной возможности. Вы должны принять во внимание все аспекты и разработать альтернативные линии поведения. Возможно, после бесед с ним я кое-чему от него научилась. Может, мне не удастся вернуться на остров, но я смогу каким-то образом приносить ему пользу.

— Что ты имеешь в виду?

Дочь в свою очередь задала ему вопрос:

— Когда состоятся новые выборы в Англии?

— Видимо, вскоре.

— Когда это случится, папа, я стану помогать оппозиции. Я буду выступать и разъяснять, как дурно обращаются с Наполеоном. Я уверена, что оппозиция предоставит мне шанс для выступления.

Отец улыбнулся.

— Я уверен, что они обрадуются новизне: хорошенькая девушка разоблачает правительство. Но почему ты уверена, что сможешь выстоять перед шумящей толпой и произнести перед ними речь?

Бетси не колебалась.

— У меня отсутствуют таланты, но я уверена, что смогу произносить речи.

— Тебе никогда не приходилось слышать о свистунах и критиках, которые находятся среди аудитории и пытаются сбить с толку выступающего, оскорбляют его и задают неприятные вопросы? В таких условиях многим становится не по себе.