Решившись, княгиня вскинула руку. Лезвие сверкнуло живым блеском, озарив комнату. Его сияние всполошило кромешников. Безликие Пастени, вечно сонная Жмара, важный Большак – все они помнили данное колдуну обещание беречь князя, но что они могли сделать с могуществом Ореева клинка? Чем остановить пылающую верой душу Сиромы?

Темные тени метнулись на Рогнеду, сдавили ей горло. Сдерживая судорожные всхлипы, княгиня примерилась, замахнулась. Нежити взвыли. Подобно порыву ветра, их неслышимый людям крик вылетел из приоткрытого окна и, дотянувшись до маленькой, далекой звезды, сорвал ее вниз.

Обретая женский облик, звезда метнулась в окно опочивальни. Ее длинные белые волосы-лучи окутали Ореев меч. В последнем горении она рухнула под опускающееся лезвие.

– Летавица! – не помня себя от страха, завопила княгиня, и ее крик слился с визгом сгорающей в пламени Летавицы Сироминой души.

Владимир был воином. Почти вся его жизнь прошла в походах и сражениях. Вскрик княгини разбудил его. Углядев над собой меч, он мгновенно откатился, вскочил, точным ударом выбил оружие из рук княгини, вторым ударом сбил ее с ног, бросился сверху, прижал к полу коленом одну руку, а другую с хрустом завернул за голову и, крепко держа ее за кисть, оглянулся, шаря вокруг свободной ладонью: «Где он?» Еще чуть-чуть, и он бы, не задумываясь, прирезал эту подлую тварь ее же мечом, пальцы уже нащупали фигурную бронзовую рукоять, схватили. Ему страшно захотелось всадить клинок ей в живот, и, почувствовав это, она забилась, прикрывая коленями свой пуп и срам, который он только что целовал в любовном угаре. Владимир сдавил рукоять – пусть пронзит гадину жуткая боль, пусть издохнет она в корчах, чтобы и на том свете помнила, на кого подняла руку! Но клинка не было – из ручки торчал косой, ржавый обломок вершка два длиной. Ярость отпустила князя.

– Сука, – сказал он и отшвырнул сломанный меч, – сука ты грязная! Я поверил тебе, а ты хотела меня сонного… Каким-то обломком… Видеть не хочу! – Князь встал и пошел искать свою одежду.

Рогнеда ничего не поняла. Образ сияющей беловолосой Летавицы стоял перед ее глазами, вопль потерпевшего поражение меча мешал расслышать слова князя. «Обломок», – вот и все, что она услышала. Переведя глаза на меч, она вздрогнула. От сияющего живого клинка ничего не осталось. Летавица спалила его.

– Ты больше не будешь мне женой, и не знаю, оставлю ли тебе жизнь! – натягивая порты, сказал Владимир. – Я сумею наказать тебя!

Рогнеда сжалась в комок. «Пусть убьет, – думала она. – Пусть смерть – это лучше, чем любовь к убийце своего отца!»

Стук захлопнувшейся за Владимиром двери заставил ее пошевелиться. Она перебралась на кровать, непослушными пальцами принялась натягивать исподницу. Ее ладони скользнули по немного округлившемуся животу. Она усмехнулась. Владимир и не заметил, что она беременна! Может, так и лучше…

Отворяясь, тихо скрипнула дверь. Заглянувшая в опочивальню рабыня повела по сторонам быстрыми глазами и, небрежно поклонившись княгине, принялась убирать разбросанные вещи.

– Он убьет меня? – глухо спросила Рогнеда. Покачав головой, рабыня опустила руки:

– Не знаю, Горислава… Он собрал бояр. Говорят, даже колдун пришел.

– Какой колдун?

– Ну, тот, болотный. – Ставя на место перевернутые столбцы и расправляя смятые полавочники, она вновь заходила по опочивальне. – Ох, и боятся же его! Болтают, будто он недобрый, а вот Малушиного сына он вылечил… С ним еще девка живет. Из мерян. Красивая. Ей бы любой был рад, а она от колдуна ни на шаг. Верно, присушил он ее – теперь никакой отворот не поможет…

Болотный колдун… Значит, он еще жив. Рогнеда вздохнула. У нее не осталось сил обижаться на обманувшего ее Сирому. Жрец ничего не сумел поделать с Выродком, да и что он мог сделать? Болотник указывал даже князьям…

– Ой! – прижимая к себе собранную одежду, испуганно взвизгнула рабыня.

– Что ты?.. – Рогнеда осеклась на полуслове. Этого стоящего в дверях человека она никогда не могла забыть. Это он, а не Владимир был виновен во всех ее несчастьях, он неотступно следовал за нею, призывая беды, словно злая Доля. Вот и нынче пришел…

– Выйди! – кротко приказал болотник служанке, и, не медля, та вылетела из горницы. Обведя клеть внимательным взглядом и опираясь на посох, колдун вошел.

Он чуял присутствие Сиромы, но слабое, чуть уловимое. Казалось, жрец только недавно был тут и исчез, оставив лишь память о себе. Скосив глаза на княгиню, болотник усмехнулся. Волхв хорошо научил девку притворяться…

– Кто помешал тебе убить князя? – равнодушно, будто заранее зная ответ, спросил он. Рогнеда скорчилась на постели, прижала подбородок к коленям. Какой толк скрывать правду?

– Летавица, – глухо ответила она. Болотник взглянул в окно. Он верно сделал, что обратился за помощью к кромешникам. Если б не Летавица, все его усилия пошли бы прахом, а Сирома торжествовал победу.

Егоша поддал ногой что-то железное, склонился и увидел обломок старого меча. Осторожно, чувствуя в железе могучую силу, он взял его в руки. Присутствие Сиромы заставило его вздрогнуть. Он прикрыл глаза, а затем, словно наяву, увидел яркую огненную женщину – упавшую с небес звезду – Летавицу. Полыхая последним, прощальным пламенем, она рухнула на жреца. Корчась и не имея сил вырваться, он полыхал в ее огне смоляным факелом. Егоша понял, что это горит только земная оболочка. Сколько их было у Сирома? Великий Велес не скупился на такие пустяки для своего верного слуги. Сколько их еще будет, если кто-нибудь не остановит этот круговорот? Да, время Скотьего Бога прошло, а нового Бога еще ждать и ждать, и еще неизвестно, чем заплатят вятичи, кривичи, радмичи – все русские люди, какого отступного потребует Велес? Егоша точно знал только одно: его жизнь будет первой, а потом уже Владимир, и так далее. Так что терять болотнику было нечего, и он приготовился. Прежде всего он отбросил обломок меча, так чтобы он оказался впереди, потом взял посох обеими руками и поднял на уровень груди, крюком влево, – так можно было отбить любой удар и сразу поразить противника самым жалом, откуда бы он ни нападал, потому что, как говорил Нар, и у духа есть шуйца и десница, а Егоша был левшой.

Теперь нужно было найти Сирому. Он был где-то рядом, уже бестелесным, невидимым, ослабленным, но все равно очень сильным и опасным. Чтобы воевать с духом, нужно самому отбросить тело, иначе его и не увидишь, но Егоша знал, что он сам наполовину Белая.

Она хоть и сильна, но медлительна и уносит только живых, а жрец был телом мертв, а значит, обладал преимуществом. Оставалось только одно – сражаться с невидимым супостатом.

– Дворовой, – позвал Егоша. – Дворовой!

Белой стрелкой мелькнул над подоконником горностай и замер столбиком, сложив крохотные лапки, внимательно глядя на него блестящими бусинками глаз.

– Ищи вора, – приказал ему болотник, а сам стал вслушиваться. Здесь, где люди, никого не было, только Рогнеда судорожно всхлипывала на кровати и девка-чернявка старалась сдерживать дыхание, подслушивая под дверью. Там, внизу, маленькие домашние духи перешептывались – им было страшно, но и там не было чужаков.