Всё. Это война.

Перчатка брошена и я поднимаю.

Моя рука сжимается в кулак. Как же зае*ало меня лупить по груше столько лет!

И я с разворота, сношу ему кулаком скулу. Он отлетает спиной на свою тачку.

— НЕ ТРОГАТЬ мою семью. Уничтожу.

Мои костяшки выбиты и содраны. Встряхиваю рукой. Несколько раз сжимая и разжимая кисть.

Отталкивается плечом от машины, возвращаясь в горизонтальное положение.

— Твою семью? Ты не муж Жене… Не отец Асе… Ты кто?.. — поднимает он брови, показательно изумляясь.

— Они обе принадлежат мне. И я отменяю твой допуск в их пространство.

Слышу как сзади подъезжает тачка. Это мои менты.

Я могу оформить его сейчас. Но интуиция мне подсказывает, что эти козыри, что он дал мне в руки, нужно разыграть по-другому. Они еще не настоялись, чтобы стать убойными.

— Посмотрим… — его ноздри агрессивно вздрагивают.

— И вот это, — прикладывает тыльную сторону руки к разбитой скуле. — Я тебе скоро верну.

Отворачиваюсь. Подхожу к ментовской тачке.

Подъезжает еще одна машина. Женщина спешит внутрь здания. Видимо, директор.

— Старший лейтенант Короченков. Мы от Алексея Васильевича. Что произошло?

— Как тебя зовут, лейтенант Короченков?

— Александр.

— Олег, — протягиваю ему руку. — Мне нужна услуга, Саш. Алексей сказал, что я могу на вас рассчитывать.

— Да не вопрос!

Открываю бумажник, достаю четыре купюры «зелени». Сворачиваю и аккуратно, чтобы никто не видел, запихиваю в нагрудный карман.

В его глазах сомнение.

— Все в рамках закона, — поясняю я. — Просто сделайте свою работу и замаринуйте дело до моей команды.

— Чего сделать-то?

Кратко объясняю произошедшее и поясняю.

— Собираете все данные с камер и показания свидетелей, оформляете, как похищение ребенка. И пусть полежит…

— А заявление родителей?

— Сегодняшним числом, я сам напишу. Сейчас.

— Но ты ж не отец, вроде?

— Мама девочки подпишет.

Под диктовку пишу заявление на его портфеле, на капоте тачки.

Забираю в машину с собой.

Ася плачет. Женя молчит поджав губы.

— Ася? — поворачиваюсь к ней. — Что такое?

— Ты бил Киря…

— У мальчиков так бывает… — улыбаюсь ей я. — Не волнуйся, он в порядке.

Даже слишком!

— Зачем? Разве он ударил тебя первым?

— Да. Просто ты не заметила.

— Ну тогда ладно… — грустно вздыхает она. — Но больше не бей!

— Я постараюсь…

Я закрываю написанное пустым листом бумаги, оставляя только место для подписи. Кладу Жене на колене тонкий твердый портфель с заявлением сверху.

— Подписывай.

— Олег. Не нужно, пожалуйста. Я сама…

— Подписывай, Женя.

Пытается сдвинуть лист сверху, чтобы прочитать. Перехватываю лист, прижимая его рукой.

— Олег… Он не хотел, чтобы так вышло. Он думал я заберу ее. И они сразу вышли ко мне, когда я подошла к садику.

— Да. Тебя он пугать, может быть, не хотел. Верю! Но он не мог не видеть, как я зашел внутрь. И это была подлая подача.

Кивает.

— И всё-таки…

— Ты доверяешь мне, детка? — сталкиваемся взглядами.

— Обещай, что ты не разделаешь его ЭТИМ за то, что произошло сегодня?

Хм…

Легко!

— Обещаю. Это не пойдет в ход, если он остановится. Подписывай.

Женя со слезами на глазах ставит свой росчерк.

Он не остановится…

Ася сидит в моем компьютерном кресле. Ее настороженные глаза следят за мной. Дохожу до окна. Снег… До стола. Документы… До окна — снег…

Как объяснить четырехлетнему ребенку взрослые вещи?

— Агния… — присаживаюсь перед ней, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Ты у нас взрослая умная девочка.

Подозрительно прищуривается. Прямо как Женя в таких случаях!

— Ты никогда и ни с кем не должна уходить. Ни с мамиными друзьями, ни с папиными. Только с мамой, с папой или со мной.

— Кирь плохой? — ее брови жалобно сходятся.

«Кирь» — самонадеянный идиот.

Но мне не хочется слишком разочаровывать Асю.

— Агния, Кирилл не плохой. Но поступил он плохо. Теперь из-за него пострадает много людей.

— Кто?

— Накажут твоего воспитателя. Потому что она отдала ему тебя, а не должна была.

— Не надо Мариюванну! Она добрая! — на глазах слезы.

Даже слишком. И безалаберная.

— Она добрая, но поступила неправильно. Дети могут уходить только с мамой или папой.

— И тобой?

— И со мной.

— Почему с Кирем нельзя?

— Потому что…

Твою мать! Как попасть в ее логику, чтобы она поняла? Потому что Ася не исполняет указаний. Она либо поняла, либо опять накосячит. В маму…

— Агния, Кирь тебе не родной. Он чужой человек. Он просто мамин знакомый.

— Не родной?

— Да, не родной. И с ним нельзя никуда уходить.

— А почему с тобой можно?

Б**ть…

Какая умная девочка…

— А я тебе родной.

Взгляд задумчиво бродит по потолку. Не обоснованно, да.

— А ты мне как родной?

Хороший вопрос!

— Я родной твоей маме. Поэтому ты мне родная тоже.

— А как ты маме родной?

Да твою ж…

— Также как и твой папа ей родной. Был.

— А папа как ей родной?

— Потому что у них родилась ты и они стали родными.

— А у вас кто родился?

А у нас не родился…

Закрываю лицо руками.

— Женечка?

Заглядывает.

— Я не могу объяснить ей, — развожу руками.

Уступаю место Жене.

— Что ты хочешь объяснить?

— Что нельзя ни с кем уходить, кроме мамы и папы. И меня. И я не могу объяснить, почему нельзя уходить с Калиновским.

— Ась, если бы ты пришла домой, а меня нет.

— А ты где?