Марк вспомнил, как Хадасса выходила ночью в сад и молилась при лунном свете.

— Там были деревья, которые цвели каждую весну, — продолжала Юлия, — и каменная дорожка проходила вокруг клумб. У мамы был даже свой фанум у западной стены. — Юлия посмотрела на Марка. — Когда ты вернулся туда, там было все по-прежнему?

— Все по-прежнему, только пусто. Когда я вернулся из Палестины, мне сказали, что мама передала свои права на виллу одному из старых друзей отца, сенатору, с условием, что доход с виллы пойдет в помощь бедным.

— О, — грустно произнесла Юлия, как бы почувствовав боль утраты. — Я была там так счастлива, когда была ребенком. Любила бегать по тем дорожкам. — Мысль о том, что теперь там живут совсем другие люди, повергала ее в уныние. И все же она понимала, что мать поступила правильно. Наверное, она чувствовала такое же удовлетворение, какое испытывала сама Юлия, когда отпускала Прометея на свободу.

Слушая Юлию, Марк тоже вспоминал прошлое. Он вспомнил сестру, юную и жизнерадостную, бегущую к нему, готовую броситься в его объятия. Тогда она еще не знала никаких злых сторон этого мира, с увлечением слушала, как он рассказывал о своих похождениях. Она слушала сплетни своей подруги, Олимпии, умоляла его тайком взять с собой на зрелища. Он согласился, потому что считал тогда ограничения отца неразумными. И теперь он думал, что отец, с его проницательностью, лучше знал Юлию, чем Марк мог тогда предположить. Марк никогда не думал о том, какое воздействие на людей может оказать его собственный пример.

— Ты узнал, кто напал на тебя? — спросила Юлия, и Марк обрадовался тому, что она сменила тему.

— У меня не было ни времени, ни желания преследовать его.

— Но это необходимо сделать, Марк. Он ведь может попытаться снова на тебя напасть.

— В следующий раз, когда я его увижу, я его узнаю. Вряд ли он тогда решится.

— А если ты не успеешь заметить его первым? — спросила Юлия, забеспокоившись. — Но тут может быть и другое. Что, если этот араб просто кем-то нанят? Ведь не просто так он решился на тебя напасть. Тебе нужно найти его и выяснить, в чем дело, чтобы потом уничтожить своих врагов, пока они не уничтожили тебя.

Марк посмотрел на Азарь. Хотя она ничего не сказала и ничего не сделала, он почувствовал, что такой разговор ей не понравился.

— Скорее всего, он просто грабитель, и только, — сказал он, желая переменить тему беседы.

— И все же, Марк, у тебя есть возможность сделать это. Ты мог бы разыскать его, если бы только захотел.

— Именно, если бы захотел, — подчеркнул он.

Юлия помолчала, видя, что ее беспокойство нисколько его не трогает.

— Я не хотела с тобой спорить или ссориться, Марк. Я только не хочу, чтобы ты снова попал в беду.

Он посмотрел на нее сверху вниз, скривив губы в ироничной улыбке. Той беды, которую она на него навлекла, он уже никогда в своей жизни не испытает.

Поняв его взгляд, Юлия почувствовала внутри легкий холодок. Она опустила голову.

Азарь положила свою руку на руку Юлии и подняла голову. Марк видел, что она смотрит на него. Он не видел ее лица, но чувствовал, что она явно недовольна. Он стиснул зубы, и желваки заиграли на его скулах.

— Мне пора заняться делами, — нетерпеливо сказал он. Кивнув Азари, он направился к двери.

— Ты еще придешь ко мне, Марк? — грустно спросила Юлия.

Марк быстрыми шагами вышел из комнаты.

Юлия в конце концов уснула, и Азарь оставила Лавинию присмотреть за ней, а сама отправилась вниз, чтобы в алькове перистиля посидеть в уединении и помолиться. В первую очередь она думала о Рашиде, но при этом она прекрасно понимала, какая ей самой будет грозить опасность, если Марк выследит этого араба. Необдуманный поступок Рашида поставит под удар и Александра.

Хадасса думала о том, стоит ли ей открыться Юлии, и теперь она просила у Господа мудрости и водительства. Она была твердо убеждена, что если скажет Юлии, кто она такая и насколько она знакома с этим арабом, Юлия начнет думать, что кто-то строит козни против членов ее семьи. В прошлом даже самых пустых подозрений со стороны Юлии было достаточно, чтобы она начинала наносить жестокие ответные удары. И если сейчас ее подозрения будут расти, беда постигнет всех. И что тогда станет с Юлией?

«Остановись и познай, что Я Бог», — сказал ей живущий в ней Дух. И она послушно стала ждать Его воли, не питая при этом никаких надежд.

Хадасса услышала, как кто-то из слуг открыл входную дверь и поприветствовал Марка. Она забеспокоилась. Навестив Юлию, Марк ушел из дома, и его не было весь вечер. Проходя через переднюю, он повернул голову в ее сторону, увидел ее и остановился. Она прислонилась спиной к стене небольшого алькова, ее сердце снова сильно забилось.

Отстегнув золотую брошь, Марк передал рабу свой плащ. Когда он входил в перистиль, она встала.

— Пожалуйста, сиди, — сказал ей Марк и сел на другой конец мраморной скамьи. Откинувшись назад, он глубоко вздохнул и прижал ладонь к раненому боку.

Хадасса всмотрелась в его бледное и уставшее лицо.

— Твоя рана…

— Пустяки, — отрывисто произнес Марк. — Перед тем как я ушел, Юлий дал мне другую одежду.

— Ты бы сначала залечил ее как следует.

— Я не привык долго сидеть на одном месте.

— Это видно.

Он услышал, как доброжелательно она говорит с ним, и улыбнулся. Оглядев небольшой альков, он вспомнил, как часто он сидел здесь с Хадассой. Она нередко приходила сюда поздним вечером или ранним утром, чтобы помолиться.

— Спасибо тебе за то, что ты навестил Юлию, — сказала Хадасса.

Вернувшись в настоящее, Марк посмотрел на Азарь.

— Не очень-то приятным был этот визит, — сухо сказал он. Ему казалось странным то, что он чувствовал себя очень уютно и спокойно, общаясь с этой женщиной, которую едва знал. И с каждой встречей она интриговала его все больше.

— Это только начало.

— Хочешь сказать, что я должен продолжать эти встречи? — Его губы скривились в сардонической улыбке. — Не думаю, что мне стоит это делать. — Его эмоции в этот вечер еще не улеглись. Перед глазами стояло лицо Юлии, бледное, вытянутое, глаза, умоляющие его о том, что он вряд ли мог ей дать. — Может быть, будет лучше, если я оставлю ее в покое.

— Лучше для кого?

— Ты прямолинейна, — сухо сказал он. — Не такое уж плохое качество. Есть воспоминания, которые лучше похоронить навсегда.

Хадасса очень хорошо его понимала. Ей самой пришлось выбросить из памяти многое из того, что Юлия сделала с ней и с другими людьми. Это было нелегко. Даже когда она во всем полагалась на Господа, в ее жизни оставались моменты, когда приходилось вести тяжелую внутреннюю борьбу. И все же, когда она меньше всего этого ожидала, Юлия удивляла ее тем, что производила на нее самое приятное впечатление. Марку нужно было это увидеть, ему необходимо было об этом напоминать.