Жена Ивана Никитовича всегда «с ужасом » вспоминала «жуткое лето 1950 года » года в Кубинке, когда Кожедуб включился в освоение новой машины[15]. «Почти все лето Иван уходил в 10 утра, а приходил в 6. Я женщина неробкого десятка, но свистящий звук низколетящих реактивных самолетов оказывал действие на всех. Мы, женщины, стали сдержаннее, меньше общались, больше спешили. Даже дети перестали капризничать. Иван в то лето похудел, потерял аппетит, забросил свою гирю. А тут еще погиб Саша Шишкин, оставил вдову и двух крошечных девочек. Тогда я впервые попросила Ивана перестать летать», — так вспоминала Вероника Николаевна о начале «реактивной эры».

Приказом Военного министра СССР от 20 октября 1950 года за номером 00217 подполковнику Кожедубу И.Н. было присвоено звание «Военный летчик первого класса». 17 ноября он назначается командиром 324-й иад[16]. К этому моменту Иван Никитович уже знал, что дивизия вот-вот будет отправлена в Китай, где должна принять участие в подготовке корейских летчиков и, с большой вероятностью, в обороне воздушных рубежей Китая и Северной Кореи.

На Корейском полуострове к тому времени была развязана война. Официальной датой ее начала считается 25 июня 1950 года. 16 сентября в бой вступили крупные силы американской армии: в районе Сеула высадился морской десант, одновременно началось наступление с Пусанского плацдарма; все операции велись при активной поддержке авиации. Северокорейская армия была разгромлена — потеряны сотни тысяч (!) людей, б о льшая часть артиллерии, танков и самолетов (в начале войны северокорейская армия имела на вооружении лишь винтомоторные машины, в основном советского производства, — Як-9, Ил-10, Ту-2). Американские войска вышли на корейско-китайскую границу. Положение северокорейского правительства стало катастрофическим.

Ким Ир Сен обратился за помощью к Сталину и Мао Цзедун[17], — и уже 12 октября сразу 9 китайских общевойсковых армий (около миллиона человек!) двинулись к северокорейской границе. Однако без прикрытия с воздуха рассчитывать на успех не приходилось. Китай, а тем более Корея не имели реактивной авиации, которую активно использовали американцы, — в начале боевых действий ВВС США насчитывали здесь до 1000 самолетов, в том числе около 150 реактивных Ф-80 «Шутинг стар» (плюс поршневые «Мустанги», «Твин мустанги», «Инвейдеры»); к этим цифрам надо прибавить еще более 400 самолетов из состава 7-го морского флота США (винтомоторные «Корсары», «Скайрейдеры» и несколько реактивных «Пантер» Ф-9Ф). Впоследствии американцы непрерывно наращивали численность своей авиации в Корее, причем в первую очередь за счет реактивных машин — «Тандерджетов» (Ф-84), «Сейбров» (Ф-86) и др., — которые к исходу войны составляли уже абсолютное большинство авиагруппировки США.

В сложившейся ситуации требовалось срочное вмешательство СССР — чтобы лишить противника полного господства в воздухе, прикрыв хотя бы тыловые коммуникации союзников. Первыми в Китай были отправлены 151-я гвардейская и 28-я истребительные авиадивизии; на аэродромах Ляодуньского полуострова вновь формировалась 50-я иад .

25 октября китайские части, противопоставляя налетам вражеской авиации т. н. траншейную борьбу (основанную на исключительном трудолюбии и жертвенности китайских солдат), повели мощное наступление по всему фронту.

Неделю спустя в бой вступили советские истребители — сначала 28-й и 72-й гвардейские истребительные полки 151-й гиад , чуть позднее к ним присоединились летчики 139-го гиап 28-й иад.

Первую победа в небе Кореи была одержана уже 1 ноября 1950 года — в 13.10 гвардии лейтенант Ф. Чиж из эскадрильи Героя Советского Союза гвардии майора Стройкова сбил американский истребитель Ф-51 «Мустанг», упавший северо-восточнее города Аньдун. История с «Мустангами», сбитыми Кожедубом в берлинском небе, повторялась…

Часом позже в бой вступила четверка Бордуна из 72-го гиап . Около 14.30 гвардии лейтенант Хоминич сверху-сзади, со стороны солнца, атаковал четверку «шутов» (так наши летчики прозвали американский Ф-80 «Шутинг стар»). Хоминич открыл огонь с дистанции 800 м и вел его до дистанции 200 м, после чего резким набором высоты вышел из атаки. По докладу пункта управления, сбитый истребитель противника упал в 25 км юго-восточнее Аньдуня. Таким образом, Семен Федорович Хоминич стал автором первой воздушной победы реактивной эры, когда реактивный самолет Ф-80 был сбит реактивным МиГ-15.

…Но вернемся к дивизии Кожедуба. 19 ноября летчиков 324-й иад собрали в зале клуба, где перед ними выступил заместитель командующего ВВС МВО генерал Редькин, напомнивший о славных боевых традициях советской авиации, об агрессивности империализма и интернациональном долге. С командованием дивизии встретился В.И. Сталин. Уже в неофициальной части, когда Иван Никитович произнес что-то вроде: «Ну, на «мигах» мы им холку намнем », — Василий Иосифович вновь перешел на официальный тон и твердо сказал: «Вам, товарищ подполковник, там воевать надо по-другому — не так, как вы воевали в минувшую войну. Используйте опыт, приобретенные знания, ум, новую технику… Самостоятельные боевые вылеты запрещаю ».

Для Кожедуба это был удар. Запрет участвовать в боевых вылетах, неоднократно подтвержденный впоследствии, отнимал у Ивана Никитовича главное содержание его жизни. Отстранение от полетов — по какой бы то ни было причине — всегда крайне болезненно для летчика, тем более летчика боеготового, имеющего солидный налет на новой боевой машине и лучший официальный счет в минувшей войне. Для настоящего истребителя полет, тем более боевая работа первичны, расцениваются им как подлинное, главное счастье. В мирное время летчика-истребителя быть не может, его суть и значимость проявляются только в ходе боевых действий. Свидетельств тому в годы Великой Отечественной войны, да и в корейских боях, — десятки. Так, один известный летчик-испытатель, впоследствии Герой Советского Союза, во время войны самострелом уклонился от боевой работы. «Я летчик, я не могу башкой во все стороны вертеть как сорока! » — расстроено отвечал он на вопросы товарищей….

23 ноября 1950 года Иван Кожедуб, в составе молодежной делегации, выехал в Пекин — на международную встречу демократических сил. Через несколько дней в Китай отправились и летчики его дивизии. Самолеты были разобраны (отстыкованы крылья и еще некоторые узлы) и упакованы в деревянные контейнеры. Знаки различия — погоны и петлицы — пришлось спороть, так что офицеры, как заметил впоследствии Н.В. Бокач, стали похожи, в лучшем случае, на демобилизованных поваров. Правда, это оказалось еще и демократизирующим фактором, и за время пути летчики хорошо сдружились.