Остался всего один шаг, и все.

В этот момент секретарь вышла в приемную и с улыбкой обратилась ко мне:

– Кася Баковски? Доктор готова вас принять.

День двадцать пятого октября пятьдесят девятого года как нельзя лучше подходил для церемонии бракосочетания. Мама была в отличной форме. Единственное, что омрачало ее настроение, – это то, что Соединенные Штаты послали в космос на ракете «Юпитер» обезьянок Эйбла и Бейкер. Мама целиком погрузилась в кампанию по защите животных от такого бесчеловечного обращения.

В этот год многое случилось впервые. Впервые Соединенные Штаты посетил советский премьер Никита Хрущёв. На Бродвее впервые был поставлен мюзикл «Джипси». И первая свадьба в «Хей».

Бабье лето в Вифлееме было пасмурным и немного ветреным, но мы установили в саду огромный тент, так что жениху и невесте в любом случае была гарантирована хорошая погода.

Свадьба была простой, какой бы смысл вы в это слово ни вкладывали. И свидетельством тому была наша немногочисленная, но шумная процессия на обратном пути от католической церкви Вифлеема до «Хей». Все церкви приветствовали нас звоном колоколов. Люди вышли на улицу, чтобы поздравить Сержа и Зузанну в такой важный для них день. Все, кроме Эрла Джонсона, – он не мог покинуть свой пост на табурете в почтовом отделении.

Процессию возглавляли мама в элегантном платье из серой тафты и мистер Меррилл из бакалейного магазина. Мама шла спиной вперед и дирижировала оркестром из ее русских друзей-музыкантов. Их инструменты украшали яркие цветы и ленты. Оркестр исполнял свою, жизнеутверждающую версию «Jesu, Joy of Man’s Desiring», что особенно мило на балалайках.

Следом за оркестром шли жених с невестой. Серж в габардиновом костюме моего отца, который мы перекроили специально под него, был неотразим. С его лица не сходила улыбка. Такие обычно бывают на фотографиях рыбаков, которые позируют с трофейным марлином на пирсах Ки-Уэст. И его можно было понять. Какой мужчина не чувствовал бы себя героем, если бы ему досталась такая чудесная женщина, как Зузанна? Ее можно было сравнить с Одри Хепберн и Грейс Келли, а по темпераменту – с ягненком. Зузанна и ее сестра Кася, хоть и внешне похожие, по темпераменту были как небо и земля. Кася – решительная и прямолинейная, а Зузанна – тактичная и нежная.

Мама сшила для Зузанны платье из бежевых кружев. Платье было просто великолепно, его не могли испортить даже долларовые купюры, которые прикалывали к нему по старой польской традиции.

Невеста шла с букетом благоухающих румяных роз. А жених тоже шагал не с пустыми руками. Он нес особенный цветок по имени Жюльен, которому было десять месяцев от роду, с щечками как персики и волосиками, как выразилась мама, «черными и прямыми, как у китайца». Малыша официально усыновили всего две недели назад, он еще ни шагу не сделал по terra firma – его просто не спускали с рук любвеобильные взрослые.

После всех кузин, кузенов, родственников и знакомых шли мы с Бетти.

Бетти была великолепна в костюме от Шанель и палантине из норки (головы зверьков подпрыгивали в такт ее шагам). А я облачилась в облегающее платье из бледно-лилового шелка. Я чуть не прослезилась, когда Зузанна сказала, что такое платье очень бы подошло матери невесты. Замыкала процессию Леди Чаттерлей с гирляндой маргариток на шее.

Процессия свернула на подъездную гравийную дорогу к нашему дому.

За домом и конюшней начинался луг, который простирался до самой Мангэр-лейн. Траву уже скосили, луг облысел и стал колючим, по его периметру уже краснели клены и вязы. А в самом дальнем конце луга, за фруктовым садом можно было разглядеть мой старый игровой дом.

Я всегда относилась к нему как к уменьшенной копии родительского дома. У него была крепкая труба, крыльцо с фронтоном и скамейки детского размера. Черная дверь блестела на солнце, ветер вытянул из окон сшитые Зузанной шелковые занавески цвета пепельной ивы. Меня не удивляло то, что Зузанна пряталась там, как в коконе, когда мир становился для нее слишком уж большим. В свое время этот дом и для меня был местом утешения. После смерти отца я часто уходила туда и просто целый день читала книжки.

Когда свадебная процессия обогнула дом и направилась в сад, мы с Бетти пошли в кухню за птифуром, приготовленным помощником Сержа.

Серж открыл ресторан в Вудбери, недалеко от Вифлеема. Для состоятельных обитателей Манхэттена, которые уезжают на выходные за город. А назвал он свое заведение «Серж»! Это был замечательный маленький ресторанчик, куда по субботам всегда выстраивалась очередь. Что неудивительно. Всем известно, ньюйоркцы, если их продержать больше суток без французской кухни, становятся невыносимыми и начинают выискивать ее, как свинья трюфели.

– Мне так понравились польские обычаи. А тебе, Кэролайн? Прикалывать деньги к платью невесты! Это гениально.

Бетти выудила птифур из коробки и отправила его в рот.

Я надела один из новых фартуков Сержа с вышитой черной «С» на груди.

– Бетти, хватит уже прикалывать стодолларовые купюры к юбке невесты. Это вульгарно.

– Это очень практичный обычай.

– По крайней мере, это хоть как-то отвлекает Зузанну от мысли о том, что на свадьбе нет никого из ее родных.

– Кэролайн, этой паре нужен медовый месяц. Возиться с десятимесячным младенцем – это так выматывает.

– Она скучает по своей сестре.

– По Касе? Так пригласи ее сюда, пусть прилетит погостить!

– Это не так просто. Польша – коммунистическая страна. Я с огромным трудом выбила для нее транзитную визу в Германию…

– Чтобы она опознала ту докторшу? Кэролайн, это так…

– Я послала ей все, что для этого нужно, но от нее ни слуху ни духу.

Прошло уже несколько недель с того дня, как я экспресс-почтой послала Касе посылку с приличной суммой денег на поездку в Штокзее. Она до сих пор не дала о себе знать. И я была не единственной, кто ждал подтверждения версии о том, что в Штокзее действительно практикует Герта Оберхойзер. Довольно большая группа врачей в Великобритании изъявила готовность надавить на правительство Германии, чтобы то лишило Герту медицинской лицензии. Анис с друзьями во Франции тоже была готова вступить в бой. Герта была лишь одной из многих нацистских военных преступников, которых следовало привлечь к ответственности.

– Дорогая, у тебя просто поразительный дар убеждения. Ты, случайно, не хочешь и меня заслать в какой-нибудь богом забытый немецкий городок, чтобы я вывела на чистую воду сумасшедшего нацистского доктора?

Меня поражала способность Бетти доводить любую ситуацию до абсурда.

Нет, я не использовала Касю, когда попросила ее опознать Герту. Кася справится. Она сильная и находчивая, не то что я в ее годы.

– Ладно, Кэролайн, не волнуйся ты так. Кстати, у меня для тебя подарок.