litbaza книги онлайнСовременная прозаГибель красных богов - Александр Проханов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 129
Перейти на страницу:

Порученец в приемной беззвучно рыдал.

* * *

Арестованный Чекист сидел на заднем сиденье, сжатый по бокам молодыми гвардейцами, исполненными мрачного торжества. Два мелких торговца, промышлявшие контрабандными часами и бритвами «Жилетт», вооруженные тяжелыми пистолетами «ТТ», конвоировали в тюрьму шефа КГБ, некогда могучего и всесильного, а теперь жалкого и беспомощного, чья худая спина болезненно горбилась, а на вялой шее покачивалась круглая, лысеющая головенка с блеклыми синими глазками, как у фарфорового китайского болванчика. На переднем сиденье, рядом с шофером, находился Летчик, пылкий, нетерпеливый, пахнущий вкусным коньяком, покрытый блуждающим румянцем воодушевления. Его великолепные усы раздувались, словно у машины не было ветрового стекла. Выпуклые тюленьи глаза переливались перламутром, отражая город, светофоры, блики солнца.

– Парадокс, не правда ли? – повернулся он к арестованному. – В свое время вы вызволили меня из пакистанской тюрьмы, представили к званию Героя Советского Союза, а теперь, по странному стечению обстоятельств, я везу вас в тюрьму… Се ля ви!..

– У Данте в девятом круге ада, в самом центре сидит Сатана и грызет тех, кто предал благодетелей, – тихо ответил Чекист, блеклый и почти равнодушный, покачивая фарфоровой головенкой. – Не может ли так случиться, что вы опять попадете в тюрьму и вас некому будет спасать?

– Ну нет, снаряды два раза в одну точку не падают. Мне больше тюрьма не грозит.

– Как знать… Ведь вас сбивали два раза. Могут и в третий раз. Природа троична.

Летчик на секунду задумался, и в глубине у него зашевелился противный червячок. Но они проезжали Сокольники с мелькнувшим нарядным храмом, и Летчик попросил у Бога, чтобы его миновала тюрьма.

Перед воротами «Матросской тишины» толпились журналисты, операторы, фотокоры. Как только подкатила машина и Чекист, окруженный конвоем, вышел наружу, тотчас замерцали вспышки, загорелись лучики телекамер, потянулось множество рук с диктофонами. Журналисты тянулись к арестанту, чтобы в теленовостях, на первых страницах газет появился жалкий, согбенный человечек, олицетворявший поверженный КГБ.

Конвоиры провели арестанта в железные двери тюрьмы, а Летчик, перевозбужденный обилием камер, остался витийствовать, рассказывая, как смело и ловко действовал, защищая демократию, взяв под арест самого опасного заговорщика.

Чекиста провели сквозь множество зарешетчатых стен и дверей. Прапорщик, принимавший арестованного, записал в книгу имя, отчество и фамилию Чекиста, охлопал его огромными пятернями, отчего щуплое тело арестанта колыхалось из стороны в сторону. Два тюремных надзирателя в камуфляжах, с резиновыми дубинами у поясов, с наручниками и связками тяжелых ключей на ремнях, повели Чекиста по сумрачным коридорам изолятора, в которых пахло железом замков, машинным маслом, прокисшей пищей и зловоньем параш. Подвели к дверям камеры, напоминавшей борт старого броневика со смотровыми щелями и заклепками. Отворили лязгающий замок, пропустили пленника в тускло освещенную камеру. Дверь захлопнулась, и Чекист оказался в тесной комнате с железной кроватью, привинченным столиком и фаянсовым, желтым от старости унитазом. Из неосвещенного угла навстречу ему шагнул человек. Это был Ловейко.

– Все готово? – спросил Чекист, распрямляя сутулую спину, подымая голову, которая теперь крепко и властно держалась на сильной шее. – По времени укладываемся?

– Так точно, – ответил Ловейко. – До отлета три часа. Билеты до Мальты со мной. Вот паспорт, – он протянул Чекисту заграничный паспорт, где с фотографии смотрел темноволосый, с черными усиками человек кавказской внешности. – Я все приготовил… – он развернул маленький сверток, и Чекист нацепил на голову темноволосый парик, приклеил под нос, тщательно прижал и разгладил маленькие усики.

– Можем идти, – Ловейко подошел к стене камеры, в которой, едва заметная, пряталась дверь. Отворил ее. Они с Чекистом прошли узким, слабо освещенным коридором и оказались на дальнем дворе тюрьмы, у других ворот, где их поджидала машина. Уселись, занавесив шторки. Ворота растворились, и они выскользнули в город.

– Прикажете в аэропорт? – спросил Ловейко.

– Нет, на «Объект двенадцать», – отозвался Чекист. Они прорезали город, вынеслись на кольцевую дорогу и мчались среди голубых перелесков, белоснежных, подступавших к дороге кварталов, среди великолепного летнего Подмосковья.

Машина миновала шлагбаум с военным постом. Вошла в запретную зону. Проскользнула в ворота, от которых асфальт вел к ансамблю, состоящему из ампирного особняка, деревянной старомодной виллы и павильона из золотистого каспийского туфа. Обогнула строения и углубилась в чудесный парк, где в густой тяжелой зелени экзотических деревьев уже собиралась вечерняя синь.

– К поляне Андропова, – приказал Чекист, и молчаливый водитель послушно повел машину по аккуратной ленте асфальта в глубь парка. Они вышли на округлой, травяной поляне, с подстриженной, вкусно пахнущей травой. На поляне лежали длинные синие тени. Сквозь стволы платанов, буков, величественных грабов просвечивало вечернее красноватое солнце.

– Вызовите садовников. Скажите, я здесь, – приказал Чекист.

Ловейко извлек из нагрудного кармана портативную рацию, направил антенну в глубь парка, произнес:

– Садовник, я – Белка… Мы на месте… Приступайте…

Из глубины парка появилась группа садовников, капитанов и майоров КГБ, облаченных в рабочие комбинезоны. Одни несли лопаты, другие – лейки с водой. Несколько человек, взявшись за матерчатые петли, несли чудесное, игольчатое, пышно-серебристое дерево, умотанное в корнях влажным холстом. Остановились посреди поляны, вопросительно взглядывая на Чекиста. Тот шагнул к тому месту, куда доставала тень высокой прекрасной пихты, посаженной по случаю ввода войск в Чехословакию. Тронул ладонью подстриженную траву.

– Здесь!

Садовники быстро, умело работали. Срезали бережно дерн. Стали копать, укладывая вырытую землю на расстеленную мешковину Когда яма была готова, развернули обматывающую дерево ткань. Опустили узловатые, в комьях чернозема, корни. Чекист кинул в глубину горсть земли. Замелькали лопаты, забрасывая яму. И через несколько минут среди непотревоженной бирюзовой травы возвышался чудесный молодой кедр с дымчато-серебряной хвоей.

Чекист подошел к нему. Прижал одну руку к сердцу, а другую воздел в вечернее зеленоватое небо и поклонился дереву.

– Итак, операция «Ливанский кедр» завершилась, – сказал он Ловейко, когда садились в машину. – Вам остается выполнить завершающий эпизод «Постскриптум». Но это сущие мелочи.

Они примчались в аэропорт, и Ловейко проводил Чекиста сквозь паспортный контроль к трапу самолета.

– Остается «Постскриптум», но это сущие мелочи, – повторил Чекист, уже из салона оглядываясь на Ловейко.

– Так точно, – ответил тот.

Самолет взлетел, взял курс на запад. Москва глубоко внизу в вечерних тенях уже сверкала драгоценными гирляндами проспектов, жемчужными пятнами площадей, бессчетным мерцанием окон. Чекист смотрел на Москву и видел, как в ее концентрических кругах, обкладывая золотую сердцевину Кремля, залег огромный бриллиантовый змей, ухватив зубами свой малахитовый хвост.

1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 129
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?