не думала об этом, но люди пахнут по-своему. Торча носом в земле, которая почти не пахла, я могла учуять запах оранжевых еще до того, как начинала слышать их шаги. Вскоре я стала различать по запаху своих надзирателей, и это меня сильно веселило: я никак не могла поверить, что мое обоняние может быть настолько острым!

За все время я прорыла ход, наверное, не больше пары метров: тяжелое это было дело без лопаты. Ногти приходилось сгрызать под корень, чтобы они не ломались, мелкие камни и ракушки царапали кожу, а пальцы уже почти не гнулись от бесконечного напряжения. Одно в этом деле было хорошо: земля чистила мою кожу не хуже воды, так что я хотя бы не воняла.

Однажды я в очередной раз погрузила ладонь в землю, и вдруг суставы пальцев уткнулись во что-то твердое, неестественно выгнувшись… испугавшись, что я сломала руку, я закричала.

Мой крик эхом разлетелся по коридорам, и возвратился ко мне в самых разных формах. Я замерла, склонив голову набок и прислушиваясь. Где-то вдали мой голос еще отражался от стен, постепенно затихая.

Я снова крикнула, на этот раз ниже, так, что звук состоял из одной вибрации, шума.

Ничего.

Тогда я напрягла горло и тонко заскулила. Звук вышел мерзкий, настолько тонкий, что я едва его различала. Я стала слушать, что с ним станет, прислушивалась изо всех сил… и тогда это чувство возникло второй раз. Мой крик вернулся, неся в себе слепок окружающего мира. И я смогла его воспринять! Вот оно! То самое! Именно так я смогла почувствовать тоннели в первый раз! Горло напрягалось, я издавала этот тонкий звук, а потом ловила его, сама того не понимая.

Чтобы проверить это еще раз, я повернулась к земле, которую только что рыла, и снова запищала, напрягая уши.

Однако, звук отразился совсем не так, как я думала. Должен был бы затеряться в мягкой земле, а он вернулся стеклянным звоном.

Встряхнув больную руку, я потянулась к месту, где наткнулась на что-то твердое, и осторожно стала убирать оттуда землю.

Когда я очистила этот участок и смогла ощупать ладонями свою находку, оказалось, это был гладкий отшлифованный камень! Он был большой… очень большой.

Только когда я расчистила половину прохода, я поняла, что это, скорее всего, костяк тоннеля, в котором я нахожусь. Земля только на поверхности, а под ней – сплошной камень.

Но когда я расчистила ход до конца, оказалось, что внизу пролом… Камень был сколот и образовывался небольшой лаз. Я расчистила его прежде, чем пришел очередной оранжевый, и пролезла внутрь.

Тоннель тут был намного больше! Дыра, через которую я пролезла, находилась на уровне моей головы. Стены здесь были ровные, но по ним разрослась отвратительно пахнущая плесень. Причем росла она только до линии на высоте моего бедра, а дальше были только влажные мертвые ошметки. Будто совсем недавно здесь была река.

Не выдержав щекотавшей ноздри вони, я чихнула, да так хорошо, что пробрало до пяток… Звук вернулся ко мне нескоро.

Оранжевые приходили совсем недавно, а пока я могу побродить тут.

Решив так, я тщательно закопала свой лаз и пошла вперед по новому тоннелю, внимательно прислушиваясь к звучанию собственных шагов и иногда подвывая, чтобы знать наверняка, что не сломаю нос о стену.

Я шла, пока не захотелось есть. Теперь-то я помнила, как вернуться к месту, где меня оставили оранжевые, потому не боялась. Сильно прижмет, вернусь туда. Без еды они меня не оставят, даже если я пропаду на время. Пока голод еще не начал сводить с ума, можно и погулять.

Раньше я никогда не испытывала голода, только в этих мерзких подземельях! Если мне хотелось есть, я могла облопаться до боли в животе, просто наловив рыбы. А если мне было лень рыбачить с гарпуном, я могла пойти к стражникам у красных. На Остове у меня всегда были деньги. Когда я снова вернулась на Огузок, в еде тоже недостатка не было. Теперь же, стараниями святош, голод преследует меня постоянно…

Но в этот раз было не как всегда. В этот раз, стоило мне понять, что я голодна, рот наполнился слюной так, что она едва не стекала по подбородку, а ноздри тревожно задергались. Желудок сжался, заставляя немедленно идти дальше. Толком не понимая, что со мной, я ускорила шаг.

Но, оказалось, что мой нос умнее меня! Это была сушеная рыба… нет, сушеные водоросли… провались я на этом самом месте, если это не сушеные водоросли с приправой, как их готовят на Остове!

Однако, водоросли пришли в эти пещеры не на своих ногах, это уж точно. Тем более, водоросли с Остова.

Вскоре за запахом водорослей я учуяла и человеческий запах. Пришлось остановиться.

Человек шел один, не спеша ступая по камню.

Это был не оранжевый. Из-за того, что они едят одну траву, пахло от них совсем по-особенному.

– Кто здесь? – вдруг крикнул он, остановившись в нескольких метрах от меня. – Я тебя слышу!

Как же, слышит он меня…

Я бесшумно отступила назад.

Человек зашуршал одеждой, я услышала, как лязгнул о пряжки гарпун.

– Стража! Выходи немедленно!

Стража? Он? Откуда здесь черные? Неужели оранжевые сунули сюда бедолагу после нападения и он до сих пор тут бродит?… Только вот гарпун бы ему не оставили.

– Ты один? – спросила я, не торопясь приближаться.

– Кто ты!? – воскликнул он, выбрасывая гарпун в пустоту перед собой. Я услышала, как древко просвистело в воздухе.

– Я голодная и одинокая девушка, которая не хочет проблем. У тебя есть водоросли?

– Что!? Тут небезопасно!… Как ты сюда попала!? Ты преступница?

– Вообще-то когда-то я тоже была стражницей, – сказала я.

Здесь голубчик не увидит цвета моей кожи, и я могу сказать ему все, что захочу.

– И сюда я пришла не по своей воле, – вздохнула я. – Так что, поделишься водорослями?

– Да… хотя у меня осталось так мало! – стражник выдохнул. – Ты давно здесь?

– Не знаю, – я пожала плечами, подходя поближе к нему.

Я слышала, как он лезет в сумку за едой, и слюна заполнила рот, так что говорить я не могла, пока, наконец, не получила свой хрустящий солоноватый лист.

Ох, вот это вкуснятина! Не то что пресная травка оранжевых! Хрустящая водоросль, тающая на языке и превращающийся в жирный лоскут, похожий на копченую рыбью кожу…

– У тебя есть еще?… Есть-есть, я точно знаю!

Он протянул мне еще один лист, усаживаясь.

Когда я съела еще, мне захотелось пить, и черный дал мне флягу