– Можете вылезать, – сказал он, повернувшись к тележке, – но пригнитесь. У темницы сидит стражник, и еще двое у ворот. Этим повезло, что они нас не видят.

Куча угля снова зашевелилась, и стал виден слой попон. Под ними скрывалось полдюжины вооруженных до зубов людей Фулька.

Он быстро изложил свой план скорчившимся в повозке воинам:

– Там, если идти мимо навозной ямы и свиного загона, будет черный ход. Через него будем отходить. – Отдав распоряжения, он направился к дремлющему часовому и непринужденно сказал: – Я слышал, приятель, у тебя тут пленник.

– А тебе какое дело?

Солдат поднял голову, и черная пыльная рука Фулька опустилась ему на нос и рот, перекрывая воздух. Последовала короткая борьба. Подоспел Филип, схватил ключи с пояса часового и отпер дверь темницы. Когда Фульк втащил караульного внутрь, Филип сдернул у него с головы шлем, натянул на себя, сел на трехногий табурет и, опираясь о копье, притворился, что дремлет. Если кто-нибудь из охранников подойдет поближе, обман раскроется, но издали все выглядело как обычно.

Фульк ногой закрыл дверь и снял нож с пояса упирающегося солдата.

– Если будешь сопротивляться, я тебя убью, – пригрозил он, приставив нож к его шее. – Представляешь, как огорчатся твои жена и дети? А ведь умирать тебе совсем нет необходимости.

Часовой продолжал бороться, но уже с меньшим упорством. Фульк провел ему по горлу клинком.

– Последнее предупреждение, – сказал он.

Дверь снова открылась, и внутрь скользнул Ален. Быстро и молча расстегнул часовому ремень и связал ему руки. Кляп сделали из плотно скрученной обмотки.

Уильям, сидевший на лавке и в изумлении таращившийся на них широко раскрытыми, насколько позволяли синяки, глазами, встал и протянул братьям закованные в кандалы руки.

– Освободите меня от этой гадости! – охрипшим голосом попросил он.

Ален сел сторожить дверь, а Фульк подобрал с пола ключи, выпавшие при потасовке, и открыл ручные кандалы. Потом сковал ими лодыжки часовому.

– Я знал, что ты придешь! – воскликнул Уильям. – Как же иначе!

– Потом поговорим, – отрезал Фульк. – Ехать можешь?

При виде избитого и покрытого синяками брата он весь вскипел от гнева на тех, кто такое сотворил.

– Придется, – кивнул Уильям. – Куда ж я денусь! – Он жутковато ухмыльнулся, так что раненая губа треснула, и из нее начала сочиться кровь. – Представляешь себе лицо Иоанна, когда он узнает, что вы меня вытащили из его когтей? Вот потеха будет!

– Потеха? – изумился Фульк. – То есть для тебя это просто очередное приключение, лишний повод досадить Иоанну? – Он строго посмотрел на Уильяма.

– Но… – смутившись, начал тот.

– Господи, Уилл! Ты рассуждаешь как ребенок, а не как взрослый человек. Пора уже стать серьезнее.

– Оставь при себе свои нотации! – огрызнулся Уильям.

– Чтобы ты и дальше вел себя по-прежнему? Один Бог ведает, что ты выкинешь в следующий раз. Говоришь, ты знал, что я приду? Надо было оставить тебя тут посидеть подольше!

– Ну так давай, еще не поздно! – Уильям сделал движение, словно бы что-то энергично отшвырнув от себя. Показалась полоска натертой кандалами кожи на запястье. – Оставь меня в покое. Пусть Иоанн меня повесит, тогда тебе больше не придется обо мне беспокоиться!

– Прекратите! – взмолился Ален. – Нашли время ссориться! Нам нельзя медлить.

Фульк усилием воли подавил гнев и досаду. Он смотрел на Уильяма, на его упрямо вспыхнувшие глаза, на раскрасневшиеся скулы.

– Иди сюда! – Фульк положил руки брату на плечи и заключил его в крепкие объятия.

Уильям поначалу замялся, но потом тоже стиснул закопченную котту Фулька с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Из горла его вырвались сдавленные рыдания.

– Ну хватит, – помолчав, сказал Фульк тоже неровным от волнения голосом. – Впереди долгая дорога домой.

Тревогу подняли только спустя добрый час. Сперва стражники у ворот ничего не заподозрили, увидев рядом с сараем пустой табурет. Рядом была кухня, и они решили, что их товарищ отлучился ненадолго, чтобы подкрепиться и выпить, или, может, пошел облегчиться. Когда все-таки удосужились проверить, было уже поздно: птичка давно упорхнула.

Иоанн вернулся с охоты в приподнятом настроении. После отчаянной погони они завалили знатного оленя. Правда, две борзые оказались убиты, но не самые лучшие, так что их легко можно было заменить. Остальные собаки получили в награду сердце, печень и внутренности оленя, только что вырезанные из туши, окровавленные и еще дымящиеся. Добычу несли четыре человека, привязав копыта оленя к ясеневому древку копья. Роскошные рога при каж дом шаге охотников стукались о землю. Иоанн вытряхивал кусочки сломанных веточек из гривы своего жеребца и оживленно обсуждал подробности с Солсбери. Так они и въехали во двор.

– Лучшая охота за последнее время! – сказал король. – Я уж думал, олень сбежит от нас в тот лесок.

Солсбери что-то озабоченно пробормотал в ответ, быстро оглядел территорию и потер шею.

К Иоанну подскочил конюх, чтобы забрать лошадь. Король энергично спрыгнул с седла. Рядом спешился Солсбери и передал поводья оруженосцу. Иоанн чуть ли не с нежностью смотрел на брата. В колодце охлаждался кувшин вина, до ужина их займет игра в кости. А после трапезы его ожидает заманчивая перспектива поохотиться на более сладкую дичь: среди женщин, которые приехали вместе с двором в охотничий домик, немало красавиц.

И только войдя в большой зал, король почувствовал неладное. Два рыцаря с самым несчастным видом переминались у порога. Сержант стоял на коленях, склонив голову слишком низко для простого выражения почтительности. Иоанн сразу распознал во всем облике солдата униженный страх, и благодушие его стало быстро улетучиваться.

– Жак, ты хочешь мне что-то сказать? – спросил он у старшего рыцаря, служившего ему уже несколько лет.

Тот неловко переступил с ноги на ногу, его взгляд метался от Иоанна к Солсбери и обратно и наконец остановился на тростниковом полу.

– Сир, Уильям Фицуорин сбежал!

– Что?! – изумленно уставился на него Иоанн.

Запинаясь, рыцарь рассказал ему, что произошло, то и дело прося сержанта подтвердить его слова.

– Угольщик? – Лицо Иоанна побелело. Перед его мысленным взором предстал одетый в лохмотья человек у обочины. Иоанн словно наяву услышал оклик и увидел, как он бросает негодяю серебряную фибулу.

– Ну да, мы подумали, что от него никакой беды не будет. Кто же обыскивает угольщика, тем более когда его приезда ждут?

– Выродок подзаборный! – прошептал Иоанн. – Вонючее отродье, паршивый ублюдок!

Оттолкнув Жака в сторону и пнув сержанта под ребра, так что стоящий на коленях человек потерял равновесие и упал, Иоанн стремительно кинулся прочь из зала. От ярости перед глазами плясали мушки. Грудь поднималась и опадала так быстро, что ему скоро стало трудно дышать, и король пошатнулся. Шах и мат. Ему поставили шах и мат. Очередной раз унизили его королевское достоинство.