– Господи! – тихо произнес Фульк.

Он прикоснулся к их сиянию, а затем осторожно отодвинул в сторону, так чтобы его ладонь легла на кожу жены. На ее горло, на ее плечо, на ее грудь. Мод ахнула. Она встретилась с мужем глазами, увидела в них всю тяжесть страсти и усилие сдержать ее. Но сегодня это было не важно.

Она оттолкнула его ладонь, порывисто обняла Фулька руками за шею и увлекла на кровать. Тела их соединились.

– Ну же! – отчаянно потребовала она. – Возьми меня прямо сейчас!

Все это звучало эхом их первой ночи: закрытое пространство создавало ощущение интимности, соседство других людей придавало соитию особую пикантность, а понимание преследовавшей их опасности усиливало нетерпение, и так уже изрядно накопившееся за долгие месяцы, проведенные порознь. Это было раскаленное добела пламя, стремительное, буйное, все сметающее на своем пути.

Вынесенные на берег волной, захлестываемые последними ее брызгами, они лежали, утонув друг у друга в руках, и тяжело дышали, как пловцы, только что спасшиеся от бешеного прилива. Мод прижалась к Фульку, не желая расцепляться, влечение лишь усилилось от краткого насыщения. Она чувствовала, как вздымается и опадает его грудь, как грохочет сердце, словно несущийся галопом табун. У них была только сегодняшняя ночь, и воспоминаниям о ней предстояло поддерживать Мод еще целую вечность.

Второй раз был медленным и томным, как мягко набегающий на берег прибой, а потом они вместе дремали на мелководье, вновь вынырнув на поверхность где-то к рассвету, чтобы опять соединиться в мучительной жажде и наслаждении на самом краю разлуки.

А потом они лежали, не в силах подняться, вбирая свою близость до самой последней капли. Сквозь портьеры до них донесся звук голосов. Там громким шепотом спорили, следует будить Фулька или нет.

Он потянулся к занавесям. Мод непроизвольно остановила мужа, но затем убрала руку. Время нельзя запечатать, словно вино в кувшине, и хранить долго-долго, как бы этого ни хотелось. Вздохнув, она села и потянулась в темноте за сорочкой.

– Что такое? – бесцеремонно спросил Фульк, звякнув портьерой. – Если опять какая-нибудь глупость, я вас убью. Ну же, говорите, не теряйте понапрасну времени.

Филип и Уильям переглянулись. Лицо последнего было все в разноцветных синяках – последствия побоев, полученных в плену, и стоял он чуть сгорбившись, чтобы не потревожить ушибленные ребра.

– Часовой заметил приближающихся всадников, – доложил он. – Филип сказал, что это не армия, и велел тебя не беспокоить, но я считаю, ты должен знать.

– Знамена какие?

– Солсбери и Честер.

– Пропусти их. Я сейчас спущусь, только оденусь.

Уильям метнул в Филипа торжествующий взгляд, который тот воспринял с улыбкой.

– Я смотрю, ты вроде как наконец-то маленько поумнел, – сказал Филип и получил в качестве ответа непристойный жест.

Фульк задернул портьеру и взял рубашку.

– Я все слышала, – сказала Мод у него за плечом.

Она рылась в узком сундучке, втиснутом в ногах между кроватью и стеной. Там лежала одежда, пересыпанная сухими розовыми лепестками и кусочками корицы. Мод вытащила платье из зеленого льна с высокими клиньями по бокам. Краска на швах начала слегка выцветать, но в целом платье вполне годилось для того, чтобы встретить двух графов – уж всяко наряднее того, что было на ней прошлым вечером. Вот только непонятно, где разместить Солсбери и Честера? Маллинг уже и так был забит людьми, словно бочка селедкой.

– Как ты думаешь, что за весть они несут?

– Кто же их разберет, – пожал плечами Фульк. – Пошли узнаем.

Солсбери и Честер сидели в большом зале. Судя по тому, что оба графа держали в руках наполненные до краев бокалы и с недоумением разглядывали серьезную малышку с миловидным личиком, чопорно расспрашивающую их, приятным ли было путешествие, Кларисса позаботилась о том, чтобы у гостей были вино и закуски.

– Фульк, это ведь не ваша девочка? – спросил Солсбери, когда они пожали друг другу руки, а Мод деликатно отослала Клариссу, попросив присмотреть за детьми, чтобы направить ее инстинкт заботы в другое русло.

– Как вы догадались? Нет, это Кларисса. Мод считает ее своей приемной дочерью. Она дальняя родственница архиепископа.

– Со временем эта Кларисса станет кому-то отменной женой. Просто идеальной хозяйкой.

– Даже слишком уж идеальной, и это пугает. – Фульк улыбнулся для виду, но глаза его остались настороженными.

Хотя все светские формальности были соблюдены, это явно был вовсе не светский визит. Вернулась Мод и гостеприимно проводила мужчин в тихий уголок зала, где вокруг жаровни стояли два стула и скамейка с подушками.

– Полагаю, ваш приезд сюда… э-э-э… результат вчерашних событий? – спросил Фульк.

Солсбери кашлянул:

– Было бы глупо притворяться, что это не так. – Он положил ногу на ногу и уставился на вышивку, украшающую голенище сапога. – Мой брат передал мне и Ранульфу полномочия отыскать вас и предложить сделку на определенных условиях.

У Фулька упало сердце. Он просто физически чувствовал напряжение, исходившее от молча стоящей позади него Мод.

– Так-так. – Он кивнул, покусывая губы. – И каковы же, позвольте поинтересоваться, эти условия?

– Вы должны покориться Иоанну и признать его своим сеньором. А он восстановит вас в правах на земли.

– Включая Уиттингтон? – поднял бровь Фульк. Ему не удалось скрыть недоверие.

– Включая Уиттингтон. Он мне поклялся.

– Простите, милорд, но слова короля недостаточно.

Солсбери покраснел:

– Вы не можете винить его за то, что он заключил вашего брата под стражу. Да любой на месте Иоанна сделал бы то же самое.

– Может быть, но это не меняет того факта, что я не доверяю Иоанну ни на йоту.

Вздохнув, Солсбери полез в кожаную сумку у себя на плече и достал свиток с печатью:

– У меня здесь охранная грамота, подписанная королем: для вас, ваших братьев и всех ваших людей, чтобы вы могли добраться до Вестминстера невредимыми и заключить с Иоанном мир. Подписано в присутствии меня, Ранульфа и епископа Норвичского. – Он протянул Фульку свиток. – Король устал от этого затянувшегося конфликта не меньше вашего. Он признает, что вражде должен быть положен конец.

Фульк взял свиток и ножом для мяса взломал печать.

– Жаль, что Иоанн не признал этого шесть лет назад! – мрачно проворчал он и развернул пергамент, покрытый аккуратными коричневыми буквами: это постарался один из армии профессиональных писцов короля. Подпись тем не менее стояла лично Иоанна, а под ней перечислялись имена трех важных свидетелей. – Это единственный экземпляр?

– Джон де Грей направил копию епископу Норвичскому и еще одну – канцлеру, – сказал Ранульф. – Вы хоть и не доверяете королю, но на этот раз можете не сомневаться в его намерениях. Ему необходима ваша преданность.