Фульк улыбнулся одними губами:

– Он мог получить ее еще шесть лет назад. – Фульк махнул свитком двум придворным. – Тогда я был один такой. Люди по головам друг друга лезли, чтобы угодить новому королю, предлагали любую мзду за его благосклонность. Души свои продавали. Сейчас недовольных значительно больше. Иоанн теряет Нормандию. Некоторые говорят, он выпускает из рук и Англию. Я в это не верю, но знаю, что недовольство бурлит, как котел. – Он подался вперед, чтобы придать весомости своим словам. – Нужно только, чтобы кто-нибудь вроде меня хорошенько размешал содержимое этого котла – например, подбил моего тестя и северных баронов на мятеж, привлек шотландцев и валлийцев, и Иоанн получит хорошую гражданскую войну. Сам по себе я, возможно, мелкое колесико, но именно мелкие колеса приводят в движение крупные, ну а те поворачивают мельничное колесо и перемалывают зерно… уж не знаю, к худу ли, к добру ли.

– Лучшего предложения вам не получить, – сухо заметил Солсбери.

– Ах, знаю, милорд, знаю! И не тешу себя обманом, что я хозяин положения, но это как ложка меда в бочке дегтя: два благороднейших графа лично привозят мне условия перемирия от короля. – Он встал, подошел к Мод и вручил ей письмо. – Вот наследство нашего сына и приданое наших дочерей, – сказал он жене.

– Значит, вы согласны? – спросил Солсбери.

Фульк обнял супругу за плечи:

– Можете сказать королю, что я приеду в Лондон и сдамся ему, как он того требует. А еще передайте ему: «Пат». Он поймет.

Летнее небо, глубокое, синее, как чернила, отражалось в Темзе, которая огибала дворец и аббатство яркой лентой и уходила дальше в город. Фульк рассеянно смотрел на движение рыбацких лодок, парусных и гребных судов, на полеты лебедей, бакланов, беспокойных гусей. Говорили, что гуси откладывают яйца в море и поэтому сродни рыбам, так что их мясо не возбраняется есть даже в пятничный пост.

Фульк вздохнул всей грудью. Наблюдать за гусями и размышлять об их особенностях – все это, конечно, лишь повод потянуть время. Перед ним возвышался Вестминстерский дворец, а внутри, как зверь в логове, сидел Иоанн и ждал его.

Со времени последнего визита Фулька в Вестминстер прошло уже шестнадцать лет. Тогда он был девятнадцатилетним юношей, и блеск рыцарства ослеплял его. Фульк вспомнил пышную коронацию Ричарда, полученный в часовне во время акколады церемониальный удар, которым его посвятили в рыцари. Здесь же он впервые встретил маленькую девочку в синем платье, с растрепавшимися волосами и горящими от негодования глазами – кто бы мог тогда подумать, что она станет матерью его детей. А до этого он играл в шахматы с пьяным злопамятным фанфароном, который теперь занял трон Англии.

– Вы готовы? – спросил Солсбери.

– Как никогда, – кивнул Фицуорин, и Ранульф Честер ободрительно похлопал его по плечу:

– Утром вы сможете отправиться домой в Уиттингтон, или в Ламборн, или в Олбербери – куда пожелаете, – сказал граф.

Фульк с семьей временно остановился в его доме на набережной.

Фицуорин кивнул и невольно поморщился, представив себе, что придется поклониться Иоанну. Единственным утешением было то, что и королю тоже придется поклониться в ответ и пожаловать ему Уиттингтон – вот он, корень всей ссоры.

Синяки, следы расправы, на лице Уильяма уже выцвели до почти незаметных оттенков светло-желтого и грязно-пурпурного.

– Ну же, потерпи немного – и все будет решено окончательно, – тихо сказал он и улыбнулся уголками рта. – А если король нарушит обещание, я его точно убью, и ты меня не остановишь!

Фульк покосился на брата. Солсбери взял у Фулька на сохранение меч, который предстояло передать Иоанну в знак того, что он сдается на милость короля. Не дозволялось пронести с собой даже столовый нож, но Фульк прекрасно знал, что Уильям всегда прячет за голенищем клинок.

– Не буду останавливать, обещаю! – сказал он.

Солсбери ввел их в огромный зал Руфуса, где Иоанн устроил прием. Несмотря на внушительные размеры, помещение было до отказа забито распорядителями, придворными, просителями и слугами: вся эта бурлящая толпа людей стеклась сюда по воле невысокого хмурого человека, сидящего на троне в дальнем конце зала. Фульку пришло на ум сравнение с муравейником: то же ощущение целеустремленной и трудолюбивой деятельности. При всей антипатии Фулька к королю, само место произвело на него впечатление, жаль только, что оно вызывало слишком много мрачных воспоминаний. Партия в шахматы в тот пасмурный зимний вечер; столкновение в замке Болдуин, когда Иоанн перед всем двором отдал Уиттингтон Морису Фицроджеру. Хотя сейчас у Фулька имелась охранная грамота, Иоанну он все равно не доверял и знал, что никогда доверять не будет.

Солсбери отправил своего глашатая объявить королю об их приходе. Иоанн, набычившись, выслушал его, выпрямился и устремил взгляд в конец зала, положив руки на подлокотники в виде резных львиных голов.

Фульк встретился с ним глазами. Издалека он не мог разглядеть, что они в себе таили. Ненависть, обреченность, усталость? А может быть, как и у самого Фулька, отвращение и желание побыстрее покончить с этой затянувшейся историей? Пора уже перевернуть страницу и начать все заново, пусть даже содержание предыдущей главы и никогда не забудется.

Иоанн согнутым пальцем подозвал Фицуорина к себе. Тот выпрямился и в сопровождении Солсбери с правой стороны и Честера – с левой пошел по залу. За ними потянулись люди Фулька. Он видел перед собой только Иоанна, хотя в глубине души понимал, что за его движением следят выстроившиеся коридором чиновники и царедворцы. Однако фигуры их казались Фульку размытыми, как в тумане. Он четко видел лишь трон и сидящего на нем человека.

Вот он, Иоанн, Божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии, герцог Нормандии и Аквитании и граф Анжу. На нем не было короны, и когда Фульк подошел ближе, то увидел, что волосы короля уже тронуты сединой, а между носом и губами пролегли беспокойные складки. Темные глаза под тяжелыми веками. Похоже, со времени их последней встречи Иоанн научился скрывать свои мысли, ибо взгляд его ничего не выражал.

Дойдя до основания помоста, Фицуорин остановился. Солсбери и Честер опустились на колено. Фульк набрал воздуха, как будто собирался прыгнуть в глубокую воду, и встал на колено рядом с ними, символически подставив шею под удар меча. Позади он услышал шорох одежды и понял, что братья и остальные его воины последовали их примеру. Фульк ждал, устремив взгляд на густо насыпанные на пол тростник и свежескошенную траву, которую добавляли, дабы придать воздуху аромата и свежести.

Иоанн не прерывал тишину, и она все длилась и длилась. Фульк попытался расслабиться, не сжимать ни кулаки, ни челюсти. Он чувствовал, что Уильям натянут, как ремень баллисты.

К счастью, Солсбери разрядил напряжение:

– Сир, позвольте представить пред ваши очи Фулька Фицуорина, чтобы он сдался вам, уповая на ваше милосердие, а вы свершили правосудие, вручив Фицуорину принадлежащие ему земли.