Кларисса еще раз сделала книксен и скромно сложила руки:

– Милорд.

Голос ее был тонким, но отвечала она четко и почтительно, как взрослая дама. Фульк чуть не подавился. Это было уже чересчур!

– Кларисса, ты не могла бы наполнить вином еще несколько кубков? – попросила Мод. – Сегодня вечером у нас будет полный дом гостей, и мне потребуется твоя помощь.

Фульк в замешательстве смотрел на девочку. Та кивком выразила согласие, а затем чинно и деловито проследовала к дубовому буфету, где стояли кубки.

– О Господи! – воскликнул он. – Даже не знаю, сочувствовать или завидовать ее будущему мужу. Сколько этой Клариссе лет?

– Почти девять.

– А ведет себя словно старая бабка! Ну до того чопорная!

Мод улыбнулась:

– Да, есть немного, но вот увидишь: Клариссу невозможно не полюбить. Хависа ее просто обожает.

Тут в зал стали заходить люди; шум и суета прервали дальнейшие разговоры. Мод поздоровалась с Уильямом, холодно чмокнув его в щеку и произнеся какие-то приветственные слова, которые прозвучали чуть натянуто. Если Уильям и заметил отношение невестки, то оставил это при себе. Мод отправилась отдать распоряжения насчет ужина и ночлега для отряда мужа, а Грейсия унесла Ионетту и малыша спать. На некоторое время Фульк остался стоять в одиночестве, словно остров посреди хаоса и кутерьмы.

– Желаете еще вина, милорд?

Он опустил взгляд. Одной рукой Кларисса протягивала ему новый кубок, а второй – предлагала забрать у него пустой.

Фульк рассмеялся:

– Малышка, да ты никак решила меня напоить, словно пьянчужку в праздники, – сказал он, но кубок взял, чтобы не обижать девочку.

Она устремила на него строгий взгляд. Фульку показалось, что на него взирает монахиня или суровая тетушка.

– Я всего лишь пошутил, – мягко добавил он. – Спасибо, что помогаешь моей жене! Ты прямо настоящая хозяюшка.

– Мне нравится помогать миледи.

Кларисса приняла комплимент как должное и, забрав пустой кубок, стала пробираться сквозь толчею обратно к буфету. Фульк завороженно смотрел ей вслед. Но тут Хависа, которую не укладывали в постель, как младших детей, подергала его за край котты.

– Папа, возьми меня на ручки, – потребовала она. – Мне не видно.

Фульк подхватил дочку и усадил ее себе на плечи:

– Теперь видно?

Она захихикала и потянула отца за волосы, после чего он окончательно пришел в себя.

– Сколько еще? – шепотом спросила Мод. Они с Фульком удалились в свой отгороженный от всех укромный уголок спальни. По ту сторону тяжелых шерстяных портьер весь пол был занят тюфяками со спящими воинами, слугами и детьми. В доме едва ли оставался хоть дюйм свободного места, и разговаривать громко было невозможно. – Сколько у нас есть времени?

Фульк сидел на кровати. Когда он снял лохмотья угольщика, Мод с отвращением отложила их в сторону, чтобы потом разрезать на тряпки, поскольку больше ни для чего они не годились. Угольную пыль он смыл с себя в корыте для лошадей.

– Ну… э-э-э… – неопределенно пробормотал Фульк, снимая чистую котту и рубашку. Даже после блаженного омовения еще чувствовались запах дыма и примешивающаяся к нему вонь от пота.

Мод понимала, что муж пытается выиграть время, и, значит, ничего хорошего ей ждать не приходилось. Да она не особенно и надеялась. Шутка ли, он нарушил границу охотничьих угодий короля, выкрал Уильяма и тем самым еще раз переиграл Иоанна.

– Так когда вы уедете? Сегодня вечером? Завтра? На следующей неделе? – настаивала она.

Фульк потер лицо ладонями.

– Лучше сделать это пораньше, – наконец сказал он, убрал руки и посмотрел на Мод. В свете факела его глаза казались темными, как омуты. – Я не осмелюсь восстановить против себя архиепископа Хьюберта. Здесь подходящее убежище для тебя и детей, но не для меня.

– Тогда это не убежище. – Мод развязала кожаные ремешки туфель и скинула обувь. – Я этого не вынесу!

Глупые слова. Надо вынести. Она сама, положим, запросто смогла бы побежать за любимым через леса, холмы и долины, но дети-то не смогут, и это главное.

Она встретилась с Фульком глазами, и ее дыхание участилось.

– Ты бы отказался от Уиттингтона ради меня и своих детей? – спросила Мод. – Согласился бы уступить в одном, чтобы получить взамен все остальное?

– А как же мои принципы и гордость, пятьдесят лет борьбы нашей семьи, включая шесть лет моего собственного противостояния с Иоанном? – Голос мужа звучал ровно, но не мог ввести Мод в заблуждение.

– Стоит ли оно того?

– Зависит от того, во что ценить честь. Как золото или как пыль?

– Стало быть, твоя честь бесценна, и поэтому цена твоей жизни – пыль.

– И поэтому я живу с честью, – возразил Фульк. – А без нее я стану пылью.

– Тогда нам больше не о чем говорить. – Мод прикусила губу, и слезы досады наполнили ее глаза.

Она понимала, что если прямо попросит мужа уступить, если будет умолять и рыдать, то он, может, и согласится ради нее и детей, но это будет пиррова победа. Фульк только что ясно дал ей понять, что в этом случае перестанет себя уважать. И что дальше? Он постепенно начнет негодовать на жену, которая заставила его уступить помимо его воли. Если Мод погубит честь мужа, то погубит и его самого. Ужасно, правда? А жить в изгнании, редко видеться, вечно прислушиваться, нет ли погони, – не ужасно? А больше-то ведь никакого выхода нет!

Завтра Фульк уедет. Они принадлежали друг другу одну только эту ночь, и Мод не хотела попусту тратить время на ссоры и взаимные упреки, когда каждый из них гонялся за своей призрачной целью.

По щекам у нее потекли слезы. Горло сжималось от попытки сдержать горе внутри. Мод слишком долго возилась с завязками на боку платья. Фульк положил руку поверх ее ладоней.

– Если бы я мог, то отказался бы, – сказал он.

– Знаю, – выдавила она. – Не говори ничего.

Шнуровка завязалась узлом, а Мод сквозь слезы ничего не видела и не могла ее распутать. Фульк попытался помочь, но у него дрожали руки, и в конце концов пришлось разрезать веревку ножом. Мод высвободилась из платья – это было непростым делом, учитывая целые ярды ткани и маленькое пространство кровати. Раскрасневшаяся, задыхающаяся, вся в слезах, она встала на колени на кровати и посмотрела на Фулька, впитывая его запах и вбирая глазами его суровую мужскую красоту. Ее буквально сжигало желание, но она знала, что сможет только пригубить чашу, и от этого захочется пить еще больше, однако, увы, не будет возможности. Взявшись руками за край сорочки, Мод стянула и ее и под громкий стук сердца, пока еще были силы держать себя в руках, вынула шпильки и распустила косы, окутав себя шелком серебристых волос.