приготовленную и приправленную таким образом, чтобы придать монарху сил для проникновения в супругу. В тот же вечер, едва отужинав гусятиной, Мартин принялся жаловаться на острую резь в желудке, сильный жар и сыпь по всему телу. За ночь его здоровье только ухудшилось. Новость о тяжелой болезни короля разлетелась по Барселоне. На следующее утро в комнату, где страдал Мартин, начали стекаться придворные, чиновники, советники и священники высших рангов: они заходили в королевскую опочивальню и покидали ее в молчании, с мрачными хмурыми лицами. Уго получил от виночерпия Монткады приказ обеспечить высокопоставленных посетителей напитками. «Недостатка в вине возникнуть не должно», – повелел Монткада. Уго занял место в углу королевской спальни, оттуда ему время от времени было видно ложе, на котором в полудреме возлежал король – в жару и в поту, дыхание его превратилось в хрип.

Царедворцы и прелаты шепотом требовали угощения. Никто не повышал голоса; все перешептывались в ожидании неминуемого события: король умирал, так и не назначив наследника. А потом тишину прорезал вопль: Маргарита де Монферрат и инфанта донья Исабель, сводная сестра короля, первая – мать, вторая – супруга Хайме Уржельского, подобрались к ложу и схватили умирающего за ворот рубашки, женщинам даже удалось приподнять грузное тело.

– Оно для моего сына! – вопила Маргарита. – Наследование трона, которое вы определяете, противно закону и справедливости – оно принадлежит моему сыну!

– Не понимаю… о чем ты… Но я считаю иначе, – только и сумел прохрипеть Мартин, а потом придворные оттащили Маргариту и хорошенько выбранили за непочтение к суверену.

Маргариту и Исабель из спальни выдворили, но вопрос о преемнике продолжал витать в воздухе. В тот же вечер представители каталонских кортесов во главе с советником Барселоны Феррером де Гуальбес и в сопровождении нотариуса снова явились в королевскую опочивальню; на сей раз Мартин принял делегацию, сидя на стуле: от долгого лежания у больного вздувались легкие и он начинал задыхаться.

– Господин мой, – заговорил советник, – желаете ли вы, чтобы после вашей кончины наследование ваших королевств и земель перешло к человеку, которому это следует по справедливости?

Нотариус записал, что на этот вопрос король ответил hoc («да»).

31 мая 1410 года, всего за день перед датой, назначенной, чтобы папа узаконил происхождение его внука-бастарда, Мартин Гуманный скончался, оставив открытым вопрос о наследовании державы, состоящей из пяти королевств: Каталонии, Арагона, Валенсии, Мальорки и Сицилии; все они были независимы друг от друга; в каждом был собственный двор и кортесы, своя монета и свои законы, своя культура и обычаи, а в случае необходимости – и свои армии; везде была собственная власть, учреждения и даже собственный язык; пять этих королевств были объединены единственно и исключительно правящим ими королем.

18

– Говорят, что сын Рожера Пуча женится на дочке графа Уржельского, а матушку тогда произведут в баронессы! – (Уго и Барча разом подпрыгнули, услышав слова Мерсе.) – Да-да, – уверенно закивала девушка. Разговор происходил за обеденным столом в доме Барчи. – Как только графа провозгласят королем, матушка станет баронессой, это самое малое. Так ей пообещали донья Маргарита и донья Исабель, мать и жена будущего короля. А еще ей пожалуют земли и вассалов.

– Умолкни, пигалица, – шикнула Барча.

– Ну а пока что ей подарили кошелек с золотыми флоринами.

– Да с чего бы такое пришло в голову матери и жене будущего короля? – спросил Уго.

Мерсе, прищурившись, внимательно оглядела комнату.

– Кто еще, по-твоему, мог сюда пробраться, если нам и самим места едва хватает? – проворчала Барча.

И все-таки, прежде чем ответить, Мерсе напустила на себя самый таинственный вид, как будто приглашая обоих в сообщники.

– Король Мартин не должен был дожить до первого июня… – прошептала девушка.

Наступила тишина. Уго не сводил глаз с дочери:

– Ты хочешь сказать…

Мерсе кивнула.

– Ну нет… – простонал Уго. – Это же король…

– Да о чем вы вообще? – Мавританка никак не могла понять.

– О том, что Рехина отравила его величество.

– Тсс! Держите все в тайне, – потребовала Мерсе, приложив палец к губам.

– Но, доченька, это же убийство!

Услышав слова отца, Мерсе заколебалась:

– Во дворце все утверждают, что король Мартин не имел права признавать наследником своего незаконного внука. – Девушка как будто оправдывалась. – Корона принадлежит Хайме Арагонскому.

– Что мы можем знать о королях и коронах? Это дела для знатных да ученых, и…

– Ученых? – перебила Уго дочь, теперь уже уверенно. – Тех, кто говорит, что король дал утвердительный ответ на важный вопрос, произнеся hoc? Да он просто-напросто кашлянул! Hoc, hoc, hoc! – раскашлялась сама Мерсе, чтобы показать, как это было.

Уго и Барча с изумлением внимали речам своей крошки, а та уже разгорячилась не на шутку.

– С чего бы его величеству отказываться короновать своего внука? Мартин этого желал, и папа был согласен узаконить Фадрике уже на следующий день. Да, он этого не сделал, правда; он отказался, как только короля не стало. Но его величество этого не знал. Зачем бы ему понадобилось уступать кортесам? Да неужели такой монарх, как Мартин, ответил бы простым hoc на вопрос первостепенной важности, который был ему задан от лица каталонских кортесов? Нет. Если бы король понимал, о чем его спрашивают, будь он в здравом рассудке, он бы повелел, чтобы законным наследником признали его внука, – вот чего он хотел, вот что было назначено на следующий день. Мартин ни за что не ограничился бы кратким hoc. Hoc, hoc, hoc! – снова закаркала Мерсе в подтверждение своих слов.

Уго и Барча слушали в молчании.

– Граф Уржельский должен стать нашим королем, – продолжала Мерсе, теперь подкрепляя свою речь жестами. – Этот трон ему предназначен и по справедливости, и по крови.

– Да все и так знают, что новым королем станет граф Уржельский, – успел вклиниться Уго.

– Нет, батюшка. В этом убеждены здесь, в Барселоне, однако королева Виоланте де Бар, вдова короля Хуана, и архиепископ Сарагосы ставят на короля Людовика Анжуйского и ведут игру в его пользу. Архиепископ Сарагосы – один из тех, кто не признал за графом титул главного прокурора королевства. У графа Уржельского в Арагоне много антагонистов.

– Антагонистов? – переспросил отец.

– Чего-чего? – поддержала его мавританка.

Мерсе поняла, что напрасно употребила заумное слово.

– Противников, – мягко пояснила девушка, – врагов.

Уго и Барча обменялись долгим взглядом. «Сколько уже эта мавританка рядом со мной?» – спросил себя Уго. Лет пятнадцать, около того. Он, кажется, купил себе рабыню вскорости после нападения на еврейский квартал, в 1391 году – этой даты ему никогда не позабыть. А теперь… Он улыбнулся: а вдруг Барча сейчас раздумывает над тем же самым? Уго так и не узнал, сколько