Видимо, в этот момент Ванесса заметила выражение моего лица, яснее любых слов говорившее: «Так вот что тебя волнует?»

Она пожала плечами и немного распрямила плечи:

– У меня ничего не осталось, кроме моего имени.

– Ну хорошо. Мы поедем туда и вместе встанем против него. Двое против одного – может быть, этого хватит, чтобы он сам ушел.

Ванесса снова покачала головой:

– Ты сама говорила, он ни за что не уйдет, если мы просто вежливо попросим его об этом. Думаю, он очень даже способен на жестокость. Видела бы ты, как он упражнялся со шпагой моего двоюродного деда. – У Ванессы на шее напрягаются жилы. – К тому же, даже если он уйдет сейчас, мне потом всю жизнь придется от него прятаться. Я ни за что не смогу больше что-то писать в Интернете. Вдруг он каким-то образом узнает, что у нас общий ребенок? Тогда он вернется и воспользуется малышкой, чтобы обокрасть меня. – Она оберегающе прижимает руку к животу. – Ты же знаешь, что это так. Он как смерч – оставляет после себя одни руины, и ничто его никогда не остановит, пока он будет думать, что имеет власть надо мной.

Ванесса наклонилась ближе и подмигнула мне.

Я ощутила тепло ее дыхания.

– Мы должны сделать кое-что пострашнее. Мы должны показать ему, что с нами шутить нельзя. Надо сделать что-то такое, что его по-настоящему напугает.

В гостиничном номере стало тихо. Внизу, во дворе, у бассейна, шумела компания подростков. Послышался звон разбитого бокала. Я посмотрела на столик у входной двери, где я оставила кое-что. Это был бумажный пакет для завтрака, битком набитый бумагами.

– Думаю, кое-что у меня есть, – сказала я.

* * *

Я снова беру пистолет и навожу на дверь. Ванесса тихо подкрадывается к ней и открывает нараспашку. Мы обе замираем, ожидая, что Майкл выскочит оттуда. Там, внизу, нет ничего опасного – по крайней мере, Ванесса так говорит, – но кто знает, что можно использовать как оружие? Лампу, вилку, журнальный столик.

Но мы видим, что Майкл сидит на верхней ступеньке лестницы и, моргая, смотрит на нас из темноты.

Он встает, смотрит на пистолет у меня в руке и косит глаза на озеро у меня за спиной. Наверное, пытается определить, далеко ли мы от берега. Затем он выходит на палубу. Под его ботинками скрипит снег.

– Ну и что теперь? Заставите меня прогуляться по рее?

Мы с Ванессой переглядываемся. Я помню ее лихорадочный шепот, когда она сидела рядом со мной в гостиничном номере прошлой ночью. Хрупкость звучания ее голоса словно бы подчеркивала всю мрачность ее плана.

«Сначала он должен поверить, что ты на его стороне, тогда он потеряет бдительность, – сказала она. – Я придумаю, как вытащить его из дома и отвести к яхте. На озере он станет уязвим. Там мы с тобой станем главными. Но главное вот что: он должен поверить, что мы можем его убить».

– Пожалуй, было бы куда как проще пристрелить тебя, – говорю я.

– Это безумие. – Майкл ежится от холода, дует на руки и умоляюще смотрит на Ванессу: – Ты ведь могла бы просто отпустить меня, ради всего святого. Какая тебе от меня угроза?

Ванесса делает небольшой шаг в сторону, чтобы я оказалась между ней и Майклом:

– Я не так уж в этом уверена.

– А ты… – Майкл смотрит на меня. – Черт, Нина. Ты меня хорошенько напугала. Ладно, ты победила. Отвези меня в Стоунхейвен, и я уйду. Просто давай забудем, что мы с тобой знакомы с этой чокнутой пташкой и ее домом-гробницей.

– Заткнись! – кричит ему Ванесса.

Я слышу, что ее дыхание стало частым. Короткие горячие выдохи прикасаются к моим ушам. «Как бы не началась одышка, – думаю я и мысленно приказываю ей: – Соберись!»

Майкл не обращает на нее внимания и отмахивается от нее, как от надоедливой мошки.

Я молчу, и Майкл усматривает в этом шанс для себя – в конце концов, пистолет до сих пор у меня. Он продолжает говорить, голос у него хриплый и сухой:

– Она тебе не нужна. У меня есть деньги, я их припрятал, мы могли бы их поделить. – И добавляет: – И вообще, с какой стати ты с ней объединилась? Она тебя ненавидит! А ты ненавидишь ее!

Он делает маленький шаг вперед, его голос становится нежным и воркующим (именно таким голоском он соблазнил столько женщин, что их не сосчитать, отнял у них разум, заставил сомневаться в себе, и вот теперь этот голос обращен ко мне)…

– Ты любишь меня. Я люблю тебя.

Я загипнотизирована, я почти не могу пошевелиться, но это наконец возвращается меня к реальности.

– Любишь меня? Это вряд ли. Ты натравил на меня копов. Ты сговорился против меня с моей матерью. Я для тебя могла стать всего-навсего очередной жертвой, которой ты был готов воспользоваться в своих интересах.

Майкл смеется:

– Ладно. Туше. Но убийство – это совсем другая игра, любовь моя. Неужели ты действительно сумеешь меня убить?

– А ты? – парирую я.

Майкл не отвечает. Ветер усиливается. Дыхание срывается с его губ призрачными облачками. Он с прищуром смотрит на меня через пелену клубящегося снега.

Ванесса легонько прикасается рукой к моей спине, как бы подсказывая: «Давай!»

– Слушай, мы могли бы убить тебя, если бы захотели, – говорю я. – Но вот что мы тебе предлагаем. Мы высадим тебя на пирсе Чэмберс, и оттуда ты сам доберешься до города. И как только расчистят от снега дороги, ты навсегда уедешь из Тахо. В Стоунхейвен ты не вернешься и с этих пор не будешь пытаться никоим образом связаться со мной и Ванессой. А попробуешь – мы пошлем в полицию копии вот этого…

После этих моих слов Ванесса достает из внутреннего кармана парки бумажный пакет. Она держит его на вытянутой руке между мной и Майклом, и вдруг, словно бы не совсем понимая, как поступить, она разжимает пальцы. Пакет падает на палубу, и из него выскальзывают документы, спрятанные в ванной комнате в квартире Майкла.

В этой куче – всевозможные удостоверения личности за десяток с лишним лет, паспорта, водительские права, банковские договоры, идентификационные карточки. Есть там паспорт на имя Лахлэна О’Мэлли, а также на имя Лахлэна Уолша, и еще один – на имя Брайена Уолша, и еще – на имя Майкла Келли. А в этих паспортах штемпели разных южноамериканских стран. Водительские права на имя Йена Бурке, Йена Келли, Брайена Уайта. Лицо на фотоснимках одно и то же, а места рождения разные. Имеются в этой горке документов даже два свидетельства о браке, выданные в Аризоне и штате Вашингтон, и в них вписаны имена, которые мне совершенно не знакомы. Есть еще диплом Техасского университета на имя Брайена О’Мэлли, выданный в две тысячи шестом году. На фотографии Майкл с короткой стрижкой под машинку, в обтягивающей мускулистую грудь футболке.

– Мать твою…

Майкл наклоняется, чтобы рассмотреть документы. Он часто, с натугой дышит.