Итак, можно говорить, что с экономической точки зрения весь рассматриваемый период представлял собой определенное единство. Ни 476 г., ни другие даты внутри него не определяли качественный скачок в экономическом развитии Испании. То же самое проявляется и при рассмотрении социальных отношений.

Можно говорить о сохранении тех четырех социально-экономических укладов, которые были характерны для Поздней империи. Однако если уже в римское время крупнособственнический уклад выдвинулся на первое место, то в варварских королевствах он стал однозначно господствующим. Для него было характерно сочетание крупного землевладения и мелкого землепользования. В его сфере главной рабочей силой были не рабы, а различные зависимые люди, включая колонов и рабов на пекулии. Сами же владения магнатов являлись еще и центрами власти. Варварские завоевания этот уклад не разрушили. Конечно, как уже говорилось, сами завоевания сопровождались многочисленными разрушениями, грабежами, отнятием собственности. Но с окончанием самих завоеваний наступило время относительной политической стабильности, которое сопровождалось и стабильностью социальной. Правда, местные магнаты теряли, как правило, две трети своих владений и подчиненного населения — рабов, колонов, отпущенников. Однако надо иметь в виду, что такое положение было, как кажется, свойственно только районам непосредственного расселения варваров, а на остальной территории прежние латифундии сохранялись в их целостности, а их владельцы лишь в виде налогов делились доходами с варварами и их королями. Но и там, где произошел раздел или даже полная конфискация имений, можно говорить о смене собственников, но не о смене самой структуры. Королевская же власть экспроприировала, как кажется, лишь императорские владения. И еще одно важное ограничение: практически полное сохранение, а стечением времени и значительное расширение церковных и монастырских владений. А в них полностью сохранялись позднеримские социальные отношения. В рамках этих отношений как в церковных, так и в светских хозяйствах главной чертой являлось то, что объектом собственности владельца преимущественно была не личность труженика, а его труд и плоды его труда. Прикрепление же труженика к земле и определенному хозяйству ставило своей целью лишь обеспечить владельцу возможность беспрепятственного пользования результатами труда работников. В этом отношении в положении колонов и других работников хозяйств романских крупных собственников ничего не изменилось. С формационной точки зрения такое положение характерно не для рабовладельческого, а для феодального общества.

Что касается вестготского населения, то в новых условиях прежние социально-экономические отношения начали разлагаться. Среди германцев тоже выделялись крупные собственники, с одной стороны, и разоряющиеся крестьяне — с другой. Как ранее римские крестьяне, так теперь германские отдавали свои земли взамен покровительства и защиты со стороны крупного и влиятельного собственника, становясь, таким образом, прекаристами, или брали у него землю в наследственную аренду, приравниваясь к римским колонам, хотя собственно колонами они не были. Таким образом, значительная часть германского населения включалась в уже существующую позднеримскую социально-экономическую структуру. Так что можно говорить не о разрушении позднеримских социальных отношений, а об их распространении на новых поселенцев, которые к тому же составляли сравнительно незначительную долю населения.

Варварское завоевание первоначально привело к расширению и укреплению общинно-территориального социально-экономического уклада. Там, где свевы и вестготы поселились более или менее компактно, этот уклад стал на какое-то время преобладающим. Но община, как только что было сказано, начала достаточно быстро разлагаться. Она не исчезла полностью, но, с одной стороны, сфера ее влияния уменьшилась, так как какая-то часть общинников из общины по тем или иным причинам выходила, а с другой — сама община стала терять самостоятельный характер, превращаясь в зависимую. То же самое можно сказать о родовом укладе, который в ходе варварских завоеваний и сразу после них начал было возрождаться. Некоторые народы, как васконы и в меньшей степени кантабры, жившие еще родовым строем, хотя и уже разлагающимся, фактически оказались вне границ варварских королевств. Так что можно говорить, что в какой-то степени родовой уклад в вестготской Испании еще сохранялся, но, за исключением, может быть, Васконии, быстро разлагался. А сохранившиеся на некоторых периферийных территориях Вестготского королевства доримские порядки использовались местными магнатами для укрепления своей власти над зависимым населением.

Сложнее всего обстоит дело с античным укладом. Если говорить о такой важной его составляющей, как рабство, то оно не исчезло. Варварские завоевания даже привели к увеличению числа рабов. Варвары, как правило, не освобождали рабов. И во время последующих войн, которых в то время было очень много, пленные часто обращались в рабов, как это в свое время делали римляне и греки. Деление всего населения, и романского, и германского, на рабов и свободных по-прежнему воспринималось как само собой разумеющееся. Продолжала существовать и работорговля. Однако реальная роль рабов изменилась. Рабы все меньше использовались в хозяйстве, особенно в ремесле и торговле. Доля их труда в земледелии сохранялась, но постепенно все же уменьшалась. Все чаще рабы использовались преимущественно как челядь в личном услужении их хозяев. Изменилось и реальное положение рабов. С распространением христианства еще в Поздней империи рабов стали воспринимать как людей, а не только как «одушевленные орудия», а это привело к поднятию статуса их личности. Так, убийство раба или его калечение стали восприниматься обществом и государством как преступления. Уже в позднеримское время рабы, посаженные на пекулий, фактически сравнялисьс колонами. Этот процесс ускорился в VI—VII вв. В это же время некоторые рабы стали использоваться своими господами, в том числе королями, в качестве воинов и доверенных лиц, которым порой поручалось даже управление, как это делали Хиндасвинт и Вамба. Эти люди, хотя юридически и оставались рабами, в реальности занимали довольно высокое положение, ставившее их выше рядовых свободных.

Другой составляющей античного уклада были города как гражданские коллективы с их куриальным устройством и коллегиальной организацией ремесла. Этот элемент социальной жизни понес очень тяжелый урон. Свой гражданский характер городская жизнь начала терять еще даже до наступления кризиса III в., явным свидетельством чему явилось назначение специальных кураторов и возрастающая незаинтересованность городской элиты в жизни города. Сам кризис явился в этом отношении качественным скачком. Императоры IV—V вв. всеми силами пытались сохранить город и его куриальное и коллегиальное устройство, преследуя при этом в первую очередь фискальные цели. Крах централизованной императорской власти на Западе привел к краху и этой политики. В результате искусственно сдерживаемый процесс разрушения городского коллектива резко убыстрился. Реальным распорядителем основных аспектов жизни города становится или королевский граф, или христианский епископ, или оба вместе. Они отвечают прежде всего за сбор налогов, безопасность и порядок, судопроизводство. Но все же какие-то следы куриальной и коллегиальной организации в городах сохранялись. Городские курии занимаются вопросами наследства, опеки и некоторых других частных дел горожан. Может быть, сохранились и некоторые ремесленные коллегии, хотя данных об этом почти нет. Очень важно, что сохранились городские традиции. Сохранению города способствовало и то, что города, хотя и уменьшившиеся в своих размерах и частично изменившие свой внешний вид, остались низовыми административными единицами. В условиях вынужденного подчинения романского населения германским завоевателям города в большой мере оставались носителями самого духа романства. В них еще тлели некоторые следы римской цивилизации и, что очень важно, римской ментальности.