подвергать сомнению его искренность; он считал войну к тому времени не выгодной никому. Его письма содержат варианты мирных планов, проекты гипотетических разменов территорий, он консультируется с послами в Лондоне, Гааге или с Финкенштейном. Фридрих, как и все, вовлеченные в военный конфликт, опасался, как бы Британия, его единственный союзник, не пошла на сепаратный мир, не заботясь о Пруссии. Он обрадовался поэтому, узнав, что в ходе конфиденциальных контактов в нейтральных столицах между представителями Франции и Британии полностью отрицалось всякое стремление заставить Фридриха на мирной конференции отказаться от Силезии. Король искренне страшился продолжения войны. Он говорил Фердинанду Брауншвейгскому, что смотрит на такую перспективу с содроганием.

Это и понятно. Он назвал кунерсдорфскую кампанию самой ужасной из своих кампаний. Пруссии по-прежнему противостояла огромная коалиция врагов. Русские находились в Польше, готовые снова атаковать, грабить и жечь, если военные действия возобновятся; эти действия становились фактически приемлемыми для Восточной Пруссии. Она как бы превращалась в провинцию, желающую войти в состав Российской империи. Позже Фридрих, чувствуя нелояльное отношение, никогда не посещал ее. Мария Терезия была по-прежнему непримирима, а Силезия находилась в опасности. Австрийцы готовились осадить Нейссе. Если ничего не получится из мирных инициатив с Францией — а Фридрих подозревал, что французы лишь выгадывают время, — они, вероятно, в течение года вновь станут угрожать Ганноверу. Король Пруссии время от времени обдумывал возможность достижения каких-либо договоренностей с Турцией, которые можно было бы снова использовать для отвлечения внимания Австрии.

Таким образом, у Фридриха хватало серьезных забот, а здоровье его было слабым. В сорок восемь лет он выглядел изнуренным стариком. Зиму 1759–1760 года король провел в Саксонии, во Фрейберге, иногда встречаясь с Генрихом и обмениваясь записками и мыслями. Груз непрерывных походов и сражений сильно сказывался на здоровье Фридриха. Он страдал от подагры, артритных болей в колене и руках. Младший брат, Фердинанд, тревожился о здоровье короля, но получил от него твердый ответ: «Я всего лишь человек, дорогой брат. Чувства движут твоей заботой обо мне, но государство существовало до меня, и, если Бог будет милостив, переживет меня!» Иногда докучали призраки старых ссор. Де Катту анонимно прислали копию стихов Фридриха, один из тех томиков, которые тот очень хотел получить обратно у Вольтера, — особенно засекреченный из-за содержавшихся в нем оскорбительных выпадов в адрес европейских деятелей. Фридрих предполагал, что Вольтер слишком свободно распоряжается ими: «Негодяй! Вольтер!» Но потом он задумался, не виноват ли кто другой. Дарге? Он очень хотел лучше думать о Вольтере. Вольтер в апреле 1760 года прислал ему «Кандида», и Фридрих, четыре раза перечитав его, заявил: это «единственный роман, который можно читать и перечитывать». Вольтер время от времени присылал королю письма, содержавшие идеи относительно политических переговоров. Фридрих читал их, смиряя раздражение.

Армия восстанавливала силы. Ее численность росла главным образом за счет массового зачисления в ее ряды австрийских и саксонских пленных, а также призыва совсем молодых кадетов. Фридрих, заметив, что некоторые юные офицеры его гвардии шалят словно дети, подтрунил над одним из них: «Не надрать ли тебе уши?» «Сир, я молод, но моя отвага стара», — был ответ, который и порадовал, и опечалил короля. Он страстно хотел, чтобы наступило такое время, когда ему не нужно будет вести на войну детей. Фридрих почерпнул кое-какие знания в области переплетного дела и начал пробовать сам переплетать книги. «Мы должны попробовать все, — говорил он де Катту. — Браться за все».

Проходила реорганизация. Фридрих сократил некоторые пехотные полки до одного батальона, несколько полков слил воедино и проделал сходные операции, правда не столь масштабные, с кавалерией. Он реорганизовал артиллерию, сгруппировав тяжелые орудия в артиллерийские бригады и приказав отливать новые пушки; сформировал конную артиллерию, о которой уже довольно давно мечтал, — легкие шестифунтовые пушки, перевозимые шестью лошадьми, на трех из них верхом сидят ездовые. Фридрих прекрасно понимал, какие опасности поджидали его при проведении следующей кампании, если не будет мира. Он сказал в феврале Митчелу, что численность его противников может составить в общей сложности 230 000 человек, если они будут действовать слаженно, чего, вероятно, они смогут достичь к середине лета, в то время как он сможет противопоставить им 90 000 штыков. Король подумывал оставаться в обороне столько времени, сколько представится возможным. Митчел нашел его, как всегда, здравомыслящим и откровенным. Фридрих понимал, Даун надеется возобновить взаимодействие с русскими весной или в начале лета, хотя считал, что тот, как и прежде, не станет предпринимать самостоятельных действий, пока не будет уверен в поддержке со стороны русских; русские же генералы отъехали от войск в отпуска до 1 июня. Таким образом, до генерального наступления, вероятнее всего в Силезии, еще оставалось время. Мир мог наступить ближе к концу года, но скорее всего после того, как грянут новые бури. Фридрих, зная о подавленности и пессимизме, царящих в его армии, тем не менее не хотел, чтобы Лондон счел дело проигранным, но при этом было важно показать тяжесть стратегического положения Пруссии. До сих пор Питт твердо стоял на своем.

К концу апреля 1760 года основные силы армии Фридриха общей численностью 55 000 человек находились на позициях у Мейсена. Генрих с 35 000 располагался в Сагане, между Нейссе и Одером, и мог наблюдать за русскими. Генерал-лейтенант Генрих Август де ла Мотт Фуке еще с 12 000 человек стоял неподалеку от силезских крепостей вокруг Лапдшюта в горах Ризенгебирге. У противника Лаудон в Верхней Силезии располагал 40 000 штыков. Даун с основными силами австрийцев, примерно на 25 000 человек превосходящими по численности прусскую армию, концентрировался вокруг Дрездена. До Фридриха доходили сведения, что у Дауна имеются серьезные проблемы с тыловым обеспечением и он даже может отойти в Богемию. В июне Даун отправил часть войск — генерала Ласи — на восточный берег Эльбы. Фридриху это было известно. Он знал также о движении крупных сил имперских войск из Центральной Германии на помощь Дауну. Он решил переправиться через Эльбу, оставив на западном берегу два отряда. Атаковать Ласи до прихода к Дауну подкреплений. Король форсировал Эльбу севернее Дрездена 15 июня. Полагали, что Ласи стоит у Морицбурга, к северу от города.

У Фридриха было несколько причин для такого шага. Прежде всего надежда не допустить усиления Дауна. Имелась к тому же информация о том, что Лаудон угрожает Глацу, что де ла Мотт Фуке нужны подкрепления и что 16-тысячный корпус русских войск переправился через Вислу и идет на Познань. Опасность угрожает запасам в Виттенберге, а также