— Значит, дальше вы не пошли?

Катрин снова покраснела:

— Зачем? Мы получили положительный результат…

— Сердце… вы его сохранили?

— Ну конечно, ведь это улика, а дело не закрыто. Сердце хранится в Институте судебной медицины. Слушай, Мартен, тебе бы следовало…

ИСМ находился в здании Университетской клиники Рангей, на юге Тулузы. Сервас посмотрел на собеседницу.

— Можешь сделать новый анализ? Взять образец прямо из сердца?

— Ты же не думаешь, что… — Женщина наморщила лоб. — О, черт! Это будет сенсация, о которой напишут все научные журналы!

Она схватила телефонную трубку:

— Я звоню в институт.

Дениза сидела на балконе и слушала прощальное выступление сопрано Натали Дессей на сцене Тулузского театра Капитолия, где двадцать пять лет назад состоялся ее дебют. Давали «Манон» Массне.

Аспирантка положила руку себе на живот и улыбнулась. Пятый месяц… Месяц путешествий. Завтра они улетают в Таиланд. Медовый месяц — хотя свадьбы не было. Дениза посмотрела на сидевшего рядом Жеральда Ларше. В конце концов она его заполучила. В полное свое распоряжение… Она хотела этого с первой встречи. А когда она чего-то хочет…

Дениза смотрела на серьезное, сосредоточенное лицо Жеральда и спрашивала себя, стоила ли игра свеч. Не переоценила ли она его? Пока Кристина сражалась за ее научного руководителя, аспирантка делала все, чтобы выиграть битву; но теперь война окончена, никто не оспаривает ее прав, а она не уверена, что… Да, Жеральд будет хорошим отцом и мужем, но она, как выяснилось, мечтала не о таком партнере. В койке он… не орел. Не то что новый стажер — «малыш» Яннис! Темнокожий, как восточный принц, с длинными ресницами, потрясающей фигурой и хищной белозубой улыбкой. Дениза не сомневалась, что в постели Яннис — Человек-паук[73] и Джек-Воробей[74] в одном лице. Женщины такое чувствуют.

Но она носит ребенка Жеральда. И любит Жеральда. Конечно, любит, иначе зачем все это? Но Яннис так на нее смотрит… А какие комплименты говорит, когда они остаются наедине! Даже в краску ее вгоняет, что совсем непросто сделать. Дениза попыталась сосредоточиться на опере, но все ее мысли были заняты молодым интерном — его телом, драными джинсами и сильными загорелыми руками в татуировках. Да, она будет матерью, она ждет ребенка от Жеральда. Она получила, что хотела, ведь так?

Торопиться некуда, всему свое время… Отпуск начнется завтра — целый месяц в Таиланде, — а ей уже не терпится вернуться.

Корделия протянула паспорт и билет стюардессе; та пригласила ее пройти и улыбнулась, увидев Антона, спящего у матери на спине в стеганом слинге «Мэй Тай». Молодая мать поднялась по трапу, везя за собой красный чемодан на колесиках, проигнорировала улыбчивого стюарда и прошла к своему креслу 29D в центральной части кабины, рядом со спасательным выходом и туалетом. Корделия страдала клаустрофобией и выбрала место у прохода, чтобы не тесниться между двумя другими пассажирами и не сидеть у иллюминатора с Антоном на руках, уткнувшись лицом в спинку предыдущего ряда.

Женщина нервничала.

Как всегда перед полетом. За свои девятнадцать лет она летала всего три раза. Через пятнадцать минут она покинет Москву. Люди, встретившие их у трапа — и ликвидировавшие Маркуса, — поставили ей условие: хочешь жить — уедешь далеко, очень далеко. Они оплатили билет — для нее и ребенка — и новые шмотки, сделали ей документы.

Коринна Делия знала, что отец Антона мертв. Он не раз говорил, что люди его «профессии» до старости не доживают, но перспектива остаться матерью-одиночкой в двадцать лет в чужой стране, не имея ни работы, ни денег (пятнадцать тысяч евро аванса не в счет), кого угодно привела бы в уныние.

Ничего, она стойкая и еще не сказала своего последнего слова! За время пребывания в Москве Корделия избавилась от пирсинга и потратила пять тысяч евро из припрятанных в чемодане двадцати на лазерное удаление самых заметных татуировок — только черных, свести цветные было невозможно. Потом она отправилась на Цветной бульвар и выбрала одежду в дорогом магазине — простую, но фирменную, в том числе и серый костюм, в котором была сегодня. Ее прическа и макияж отвечали требованиям пассажиров, летающих бизнес-классом, и постояльцев роскошных гостиниц, чьи вкусы формируются под влиянием глянцевых журналов. Жалко, что она сегодня летит экономклассом, здесь богатенького простофилю не подцепишь!

Девушка достала бумаги, полученные в посольстве страны, где ей предстояло теперь обретаться, и начала изучать списки вакансий: няни, горничные, бебиситтеры в богатых семьях… В сумке у нее лежали фальшивые рекомендации и резюме. Она не намерена долго убирать чужую грязь или возиться с малолетними сопляками, но эта работа откроет ей дверь в безоблачное будущее. Достаточно будет заарканить одного-двух жирных котов… Корделия откинулась на спинку и закрыла глаза. Жизнь ее не щадила — так почему она должна вести себя иначе?

Улыбающийся Ги Штайнмайер вышел из своей спортивной и экологичной «Фискер Карма»[75] стоимостью сто тысяч евро. Сегодня, когда он гулял по улицам Тулузы, три женщины узнали его и попросили автограф у «мсье Дориана». Он так долго был Ги Дорианом, что мог бы и не отзываться на фамилию Штайнмайер. Ги Дориан останется в истории как один из пионеров французского радио и телевидения Золотого века радио и телевидения. Интересно, в энциклопедии он тоже войдет под именем Ги Дориана?

Знаменитый ведущий помахал соседке, подстригавшей газон, и открыл почтовый ящик, висевший на колышке — на американский манер — в десяти метрах от их прекрасного дома по соседству с гольф-клубом, прямо напротив девятой лунки. Его внимание привлек бурый конверт без марки и адреса. Мужчина вскрыл его, развернул листок и увидел фразу, составленную из вырезанных из газет букв:

Подпись отсутствовала.

Она пришла, чтобы лично сообщить ему результат. Не позвонила — пришла в его кабинет. И не застала его там. Катрин Ларше, глава биолаборатории полицейского научного департамента, искала его по всему комиссариату и нашла у Эсперандье. Мартен стоял за плечом своего заместителя и смотрел на экран. Катрин коротко постучала, он обернулся — и все понял без слов.

Сердце не ее. Это не она.

Он не ошибся.

— Ты был прав, — подтвердила криминалист. — Кровь ее, а сердце принадлежит другой женщине… Мы обнаружили крошечный прокол от иглы, через которую кровь Марианны ввели в мышечную ткань.