На очереди была Нарва, точнее, Ругодив – пусть города Эстляндии будут с исконными русскими названиями.

Признаться, в ту ночь мне было не до сна, хотя подремать следовало. Уж очень могучие стены окружали город, который предстояло взять.

Успокоиться, хотя и не до конца, помогала… общая уверенность. На меня смотрели как на… Ну что-то вроде витязя из русских былин. Надо же, за плечами всего одно взятие, а насколько повысился боевой дух – ни у кого ни малейшего мандража… кроме меня.

Не скажу, что я что-то чувствовал, когда сурово предупреждал, что расслабляться нельзя, ибо возможно всякое, – такого и в помине не было. Однако получилось, что я и впрямь как в воду глядел – без накладок не обошлось…

Поначалу все шло к тому, что выйдет даже еще лучше, чем в Нейшлоссе. Там хоть пришлось стрелять в командира, а этот вообще оказался послушен, как теленок. Но моя радость была недолгой. Дело в том, что казармы по причине достаточно большого количества наемников располагались в трех местах с учетом удобства обороны, чтобы было быстрее бежать до своих участков.

Нет, все они были на учете, и выдвинулись мы к ним одновременно, но в дело вмешалась… любовь. Да-да, она, проклятущая. У одного из наемников имелась в городе вдовушка-зазнобушка, которую он регулярно посещал, а чтобы не порочить репутацию своей дамы, уходил от нее еще перед рассветом. Вот он-то и спутал нам все карты, поскольку, петляя по узеньким улочкам, заприметил неладное и рванул к своим, причем проходными дворами, так что успел несколько раньше, чем мы.

К тому же сам он был не из простых ландскнехтов, а возглавлял сотню, которую и поднял в ружье, ворвавшись в казарму. Когда мы подошли к ней, нас встретил залп из пищалей, принесший первые потери – семеро убитых и дюжина раненых.

На сей раз со мной была другая сотня, и тоже с бывшим полусотником во главе, подменившим Лобана Метлу. Когда шарахнуло, Иверень, как его звали, был, как и положено, в первых рядах, а посему парню досталось изрядно.

Я уже хотел было взять руководство на себя, но не успел – встрял второй полусотник Груздь. Хоть он и был из бывших десятников, всего месяц назад заняв место Ивереня, но действовал весьма решительно, а главное – быстро.

– Врассыпную! – рявкнул он. – Первый и второй десяток, гранаты к бою – и к окнам! Да быстрее, пока свеи пищали не перезарядили. Третьему десятку выломать двери. Четвертый и пятый, готовь самострелы. Шестой и седьмой – убрать тела в сторону. Восьмой…

Полыхая от охватившего его боевого азарта, он, казалось, вообще не замечал меня, вовсю командуя подчиненными. Я глядел на него во все глаза – ну ничего себе! А ведь с виду и не скажешь – эдакий спокойный, послушный, даже чуточку флегматичный. Последнее и сказалось – когда встал выбор, кого назначить, Лобан язвительно заметил, что всем хорош парень, но одна беда, может уснуть в бою.

Ага, как же! Посмотрели бы сейчас, как лихо рулит спящий!

Нет, все-таки, наверное, что-то такое передается в генах. Не иначе как в Грузде разом пробудились все поколения вояк, поскольку был он из потомственных боярских сыновей. Более того, вроде как даже из Рюриковичей, но очень уж захудалых, которые превратились в дворян еще при его деде. Как мне удалось выяснить – младшая ветвь Ржевских.

Правда, сам он весьма неохотно рассказывал о пращурах. Лишь один раз мне удалось разговорить его, выяснив, что Груздь, в крещении названный Семеном, прибыл в Москву с рекомендательным письмецом к четвероюродному дядьке. Между прочим, отцу того самого Ваньки Курдюка, погибшему на волжском берегу от рук моих гвардейцев. Однако дядька, задрав нос, послал его куда подальше, сказав, чтоб тот сам определялся на службу, а таких родичей у него во дворе и без него пруд пруди, да все с хвостами.

– У тебя есть хвост? – осведомился он у Груздя.

– Не-эт, – опешив, протянул парень.

– Вот когда отрастишь, тогда и потолкуем, – заявил дядька и красноречиво указал ему на ворота.

Не зная, что теперь делать – денег-то осталось всего ничего, три алтына да новгородка, – Семен сунулся в Разрядный приказ, где ему и посоветовали завербоваться к некоему князю, набирающему мальцов в особый полк. Правда, предупредили, что служить придется с кем ни попадя, поскольку князь берет всех без разбора.

– Это славно, – одобрил Семен. – Я и сам из… хвостатых.

Так семнадцатилетний парень и оказался в казармах близ села Тонинское, до поры до времени особо ничем не выделяясь. Вот только сейчас, но зато во всей красе…

Бой закончился быстро – после того как в окна влетело два десятка гранат, в ближайшую пару минут с противниками удалось покончить, ибо деморализованные остатки немедленно запросили пощады. Лишь тогда Семен пришел в себя, виновато оглянулся на меня и даже развел руками – мол, совсем забыл, прости, князь, не до того было.

– Молодца, – кивнул я и, одобрительно хлопнув парня по плечу, посоветовал, указывая на гвардейцев: – Да ты не отвлекайся попусту. Еще не конец, так что продолжай командовать… сотник.

Дальнейшие его распоряжения мне тоже понравились. На сей раз он отдавал их без боевого азарта, без вдохновения, но вдумчиво и толково. Самое то.

Что же касаемо уцелевших ландскнехтов, то я распорядился перевести их в Ивангород под надзор тамошнего воеводы князя Трубецкого, прикидывая, что они пойдут в обозе вслед за моими орлами, когда те будут въезжать в Москву.

Почему-то именно в те минуты, глядя изнутри на могучие крепостные стены, взятие которых обошлось в семь погибших, во мне появилась уверенность, что все пройдет успешно. Какие там слова приписал наш классик Петру I? «Отсель грозить мы будем шведу…» Вот-вот. Правда, сказано это было в отношении Санкт-Петербурга, но ничего – сгодится и для Нарвы. Да и ни к чему нам тупить топоры и, обливаясь потом, прорубать окно – вполне сойдет и готовая форточка, которую мы ныне распахнули настежь.

Гонцы незамедлительно отправились к королеве. Теперь предстояло дождаться ее, а уж потом двигаться дальше. Трое суток не ушло псу под хвост – я занимался делом, доводя до ума дальнейший план захвата Эстляндии, решив действовать по методу конвейера – вначале обоз с «купцами» и моими спецназовцами, затем по сигналу вход в город основных сил, быстрая разборка с защитниками, короткое разъяснение городским властям что и как, после чего, оставив небольшой гарнизон человек в пятьдесят, который должны сменить следующие за нами стрельцы, снова в путь.

Мария Владимировна – память молодых лет крепка – превзошла все мои ожидания, оказавшись достойной своей новой роли. Конечно, одежда меняет человека – спору нет, но и во всем остальном она была выше всяческих похвал. Во всяком случае, глядя на эту женщину с величественными жестами, царственной осанкой и властным голосом, никто бы не сказал, что перед ними старица Марфа, проторчавшая в Подсосенском монастыре более полутора десятков лет.