– Опасность. Я сделаю пять выстрелов. Потом меняй мишень.

– Понял.

Моргейт спрятался за камнем. Бухгалтер резко выдохнул, изгоняя излишний кислород из легких. Он знал, что его палец сам подскажет, когда будет самое время нажать на спуск.

Выстрел!

Громыхнуло, запахло пороховыми газами, винтовка чувствительно ударила в плечо. Уитерби – патрон жесткий, отдача от него Бухгалтеру показалась даже сильнее, чем отдача винтовки пятидесятого калибра. Хотя чего тут удивительного – такая легкая винтовка и предельно мощный патрон. Если бы не дульный тормоз-компенсатор – вообще бы в обратную сторону плечо вывернуло…

– По-моему, левее, – прокомментировал Моргейт, точнее он не мог сказать, потому что прятался за валуном, не высовываясь. По-хорошему, для такой пристрелки нужен был третий человек – тот, что будет лежать рядом со стрелком с подзорной трубой и говорить, куда приходятся попадания – стрелок этого может и не видеть. Но третьего не было.

Бухгалтер достал затвор, выбросил на расстеленную рядом газету дымящуюся гильзу, зарядил винтовку снова, прицелился, как в прошлый раз, выстрелил.

– Снова левее. Футов на семь.

Ага. Два выстрела подряд – значит, дело в винтовке и в прицеле. Внеся горизонтальную поправку – с вертикальной он пока не стал разбираться, он снова зарядил винтовку и выстрелил.

– Как?

– По камню.

Бухгалтер отложил винтовку, взял трубу, установил ее на максимальное увеличение, стал осматривать камень. Скол он нашел почти сразу – свежий рубец на гладком, отполированном ветром и веками боку валуна. Для такой дистанции – шрам весьма существенный.

С горизонтальной поправкой немного переборщил – поэтому он немного сдал маховик прицела в обратную сторону. Выстрелил еще два раза. На сей раз угадал – обе пули легли в мишень. Шестерка и девятка. Для такого расстояния – совсем неплохо.

– Попал… – сказал он больше для себя.

Для того чтобы окончательно «найти стрельбу», он сделал еще пять выстрелов, не меняя поправки. Убедился в том, что поправки найдены правильно, и записал их в блокнот, одновременно с данными температуры, влажности и атмосферного давления. Затем начал неспешно собираться, чтобы переместиться на сто метров дальше от мишени и продолжить стрельбу. Стрельба на дальние и сверхдальние дистанции сильно напоминает не войну. Бухгалтерию…

03 августа 1996 года.

Шангри-Ла[102].

САСШ, штат Мэриленд

Военно-морской лагерь Термонт, расположенный в горах Мэриленда, первоначально создавался рабочими Федерального агентства по реконструкции для отдыха правительственных служащих и их семей. Тогда в САСШ бушевал тяжелейший финансовый кризис, в наши времена больше известный как «Великая депрессия», толпы голодных и нищих людей становились легкой добычей коммунистических агитаторов Бронштейна-Троцкого, за которым стояли рвущиеся к власти еврейские[103]капиталисты. Строительство было начато при одном Президенте – демократе Франклине Рузвельте, а закончилось уже при другом – республиканце Хьюго Лонге. Тем не менее Президенту понравилось новое место – уединенное, в горной местности, тихое – и в то же время расположенное поблизости от Вашингтона. В итоге лагерь для отдыха государственных служащих стал загородной резиденцией всего одного государственного служащего – Президента Северо-Американских Соединенных Штатов.

Изначально лагерь этот представлял собой несколько крупных домов из бревен, каждый носил название какого-нибудь дерева или растения. Дома эти построили прямо посреди леса на горном склоне. Сейчас часть горного склона расчистили под автомобильные стоянки и вертолетные площадки, ниже по склону поставили несколько домов для охраны и президентской обслуги, а сам лагерь окружили двойным кольцом безопасности. Но те дома, где отдыхал Президент и его ближайшее окружение, за время, прошедшее с момента их постройки, почти не изменились. Больше всего они походили на русские дома, выполненные в модернистском стиле – сейчас среди богатых людей России появилась мода строить огромные коттеджи из дерева, площадью по триста-четыреста метров и с минимальными внешними украшениями.

Самое крупное строение в этом комплексе, названное Aspen – Осина, построили уже позже всего остального комплекса, по указанию Президента-демократа Джона Джекобса, которого нынешний Президент, тоже, кстати, демократ, за это люто ненавидел. Дело в том, что именно Президент Джекобс ввел моду на посещение иностранными лидерами Шангри-Ла. Это стало своеобразной частью протокола – если встреча очень важна или если Северо-Американские Соединенные Штаты желают принять гостя наилучшим образом, протокольной встречей в Белом доме дело не ограничивается – добро пожаловать в Шангри-Ла! В итоге уединенное место для отдыха Президента, где можно хоть ненадолго побыть наедине с собой, превратилось в этакий филиал Белого дома на природе, где отдохновения нет никогда…

Наследник престола должен был прилететь несколькими часами позднее, но Президент был на ногах уже с шести утра – готовился к встрече. Готовился-то готовился, но совсем не с теми людьми, с кем следовало бы. Предыдущим вечером и ночью в Шангри-Ла на вертолетах прилетели несколько человек, которые официально не занимали никаких должностей в правительственных органах САСШ. Один из них был президентом благотворительного фонда имени себя, другой вообще не работал и даже, по версии журнала Forbes, не входил в список миллиардеров, хотя его реальное состояние превышало объявленное больше чем в сто раз. Третий – мутный и непонятный человек, чьим неоспоримым достоинством – за это с ним последние двадцать лет сотрудничали все президентские администрации: и демократические, и республиканские – были отличные связи с лидерами диктаторских режимов, с повстанческими и террористическими организациями по всему миру. А как им не быть, если этот человек продавал американское оружие тем, кому правительство САСШ официально продать его не могло? Никаких согласований в Госдепартаменте – плати двойную цену и получай, что тебе надо. Еще один почитался всеми как гений Уолл-стрит, человек, который сделал себя сам. Его биография была иллюстрацией американской мечты: отец – чистильщик обуви, а у сына в управлении больше ста миллиардов долларов. И никто – ни восторженные биографы, ни поклонники, тщательно изучающие все биржевые кульбиты маэстро, никогда не узнают, чьи деньги он крутил и кто подбрасывал нужную для успешной биржевой игры информацию.