взята из 7-го тома «Великорусских песен» Соболевского. Остальные тексты принадлежат Луговскому (РГАЛИ. Ф. 1923. Оп. 1. Ед. хр. 544). C^.BartigK. Composing for the Red Screen: Prokofiev and Soviet Film. New York, 2013. P. 141, 205.

24 Egorova T Soviet Film Music. P. 111–112. См. также: История музыки народов СССР: 1941–1945. М., 1972. С. 248.

25 Русские песни. М., 1952. С. 103. Иван Сахаров с «Песнях русского народа» отмечал, что ему нигде никогда не случалось видеть такого разгула, как в плясовых песнях с этим рефреном, сопровождающимся обычно свистом и произвольными хаотическими движениями. Подобная пляска противопоставляется Сахаровым технике «заезжих фигляров, лжеучителей русских плясунов», во всем противоположных национальному духу: «Да и где им сладить с нашею пляскою, когда природа не наградила их нашим богатырским разгулом, когда отказала в таких ногах, которые только могут быть у Русского Мужичка, от которых во время пляски дрожит земля, шатается изба, клочет в груди ретивое. Русской пляске нельзя научиться. Она приходит на роду, говорят наши земляки» {Сахаров И. Песни русского народа. Ч. 2. СПб., 1838. С. 440–441). Этот национальный манифест русской пляски (тема «камаринского мужика») нашел отражение в «Родине» Лермонтова («…На пляску с топаньем и свистом ⁄ Под говор пьяных мужичков») и других произведениях русской литературы XIX века.

26 Ру man A. A History of Russian Symbolism. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 256. В свою очередь, Саймон Моррисон подчеркивает, что средневековый аллегорический образ смерти, простершейся над Россией, – «это тот самый образ, который вызывают (project) опричники в своей бешеной, бесчеловечной вакханалии, завершающей вторую серию, – в эпизоде, который Эйзенштейн, используя цветную пленку Agfa из Берлина (добыча Красной армии, разгромившей нацистов), снял в малиново-красных тонах» (Morrison S. The People’s Artist. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 238. Ассоциативная связь народного трепака (танец с сильным притоптыванием) с «музыкой революции» нередко отмечалась в русской литературе (например, у Горького: «Время ли для „симфоний“, когда вся Русь мрачно готовится плясать трепака?»). Связь этого танца со смертью в стихотворении Белого могла быть обусловлена как гоголевским мотивом (танцы в финале «Сорочинской ярмарки» и в «Заколдованном месте»), так и «Трепаком» («Лес да поляны, безлюдье кругом») из «Песен и плясок смерти» Мусоргского. Ср. также известное рассуждение Белого о том, что «[н]е мистерией любви разрешается экстаз Гоголя, а дикой пляской; не в любви, а в пляске безумия преображается все». Цит. по: Н. В. Гоголь: pro et contra: личность и творчество Н. В. Гоголя в оценке русских писателей, критиков, философов, исследователей: антология. Т. 1. СПб., 2009. С. 307.

27 3. И. Власова отмечает, что в большинстве вариантов этой скоморошичьей по происхождению песни «содержатся нескромные шутки о женитьбе на старой бабе, сопровождаемые лихим припевом „Ой, жги, жги, жги, говори“» (Власова З.И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001. С. 317.

28 «Ай, жги – говори» также является традиционным рефреном цыганской песни-пляски.

29 Вроцкий Н. А. [Навроцкий А. А.]. Стенька Разин. Драматическая хроника // Вестник Европы. 1891. Т. 3. С. 42.

30 Беранже Н-Ж. М., Песни. М., 1985. С. 134. Благодарю Н. А. Дымшиц за указание на этот текст.

31 «То настало время ⁄ Померяться – ⁄ Уберечь, спасти Землю Русскую… ⁄ Извести на Руси ⁄ Лютых ворогов, ⁄ Не жалеть отца, ⁄ Мать родимую…» (Эйзенштейн С. Избранные произведения. Т. 6. С. 201–203, 299).

32 Карамзин Н. М. История Государства Российского. Кн. 3. С. 73.

33 О возможных западных источниках песни Басманова смотрите статью Анны Бон «Песня топора на пиру палача. Диалог Сергея Эйзенштейна с Уолтом Уитменом» (Литературоведение XXI века: Тексты и контексты русской литературы. СПб.: Изд-во РХГИ; Мюнхен: Б. и., 2001. С. 219–232).

34 Попутно заметим, что сам термин «рефрен» происходит от латинского «refringere» и старофранцузского слова «refraindre», означающего «говори еще», «повторять»; этимология же русского «припев» вообще прозрачна и удачно коррелирует с «приговаривай».

35 Прокофьев А. Огонь. Ленинград: Политическое управление Ленинградского фронта, 1942. С. 7–8. Здесь обыгрывается традиционный танцевальный припев-прибаутка «Ой, жги, ври, говори!» (см. Даль В. Пословицы русскаго народа. Т. 5. М., 1904. С. 242).

36 Луговской В. Мускул. Вторая книга стихов. 1929. С. 69.

37 Возможно, Луговской здесь «соперничает» с натурализмом М. Зенкевича в дореволюционном стихотворении «Посаженный на кол» (1912), в свою очередь отсылающем к описанию казней в пушкинском фрагменте о молодом кромешнике «Какая ночь! Мороз трескучий».

38 По известному донесению генерала Трепова, «крестьяне жгут и грабят помещичьи усадьбы, убивают помещичий скот, расхищают хлебные и иные запасы, рубят фруктовые сады и лес в помещичьих дачах. Были также случаи нападения крестьян на железнодорожные станции для разгрома вагонов с хлебом и другими товарами. Точное число разгромленных усадеб пока не выяснено, но, по всей вероятности, оно должно быть весьма значительным» (Высший подъем революции 1905–1907 гг: вооруженные восстания ноябрь-декабрь 1905 года. Отв. ред. А. Л. Сидоров. Ч. 1. М., 1955. С. 41).

39 Жиркевиг А. В. Ив. Ив. Орловский (Биографический очерк с приложениями – двумя портретами Орловского и его статьею). Вильна: Русский почин, 1909. С. 113.

40 Ильин Л. И. Владимир Луговской: книга о поэте. М., 1963. С. 16.

41 Биография Орловского открывалась стихотворением Жиркевича «Люблю тебя, Смоленск „многострадальный"», завершавшимся словами: «О, говори ж, Смоленск! Напомни о былом! ⁄ Зажги в сердцах огонь отцов, давно уснувших! ⁄ Но может быть, в ответ, загробным языком ⁄ Раздастся приговор неумолимый, строгий: ⁄ „Подите прочь, презренные рабы, ⁄ Вы, в грозный час изменчивой судьбы, ⁄ Забывшие Царя, Отечество и Бога!…" ⁄ Иль, может быть, еще спасемся мы ⁄ Молитвами святых, князей Бориса, Глеба… ⁄ Какая даль!.. И там, под ширью неба, ⁄ Опять – стена, и храмы и холмы…» (с. 1).

42 Жиркевиг А. В. Ив. Ив. Орловский. С. 113. Любопытное эхо этой песни слышится в речи В. И. Ленина перед дворцом Кшесинской, воспроизведенной Питиримом Сорокиным: «Товарищирабочие! – так вел речь Ленин. – Забирайте фабрики у своих эксплуататоров. Товарищи крестьяне! Берите землю у своих врагов-помещиков! Товарищи солдаты! Прекращайте войну, идите домой. Заключайте мир с немцами и объявляйте войну богатым! Бедняки! Вы голодаете, когда вокруг вас плутократы и банкиры. Почему вы не захватите всего этого богатства? Крадите все, что было украдено! Безжалостно разрушайте капиталистическое общество! Долой его! Долой правительство! Долой войну! Да здравствует социальная революция! Да здравствует классовая война! Да здравствует диктатура пролетариата! – Громкая речь всегда вызывает живой отклик. Именно сейчас это Евангелие