— Духи предков! Услышьте меня!..

К ним присоединились вернувшиеся в комнату мать Болха и её помощница. Монахиня, давшая обет молчания, беззвучно шевелила губами, раскачиваясь взад-вперёд. Болха пела молитвы на церковном языке. Из гостиной доносился речитатив, исполняемый клириками.

Небо за окном затянули тучи. Ветер вздыбил занавесь на разбитом окне.

— Господи, помоги мне! Господи! — прокричала Янара в потолок и выгнулась от дикой боли в пояснице.

Всё происходящее проплывало перед ней как во сне — через мутную дымку. Кто-то растирал ей руки, кто-то придерживал за ноги. В ушах звучали слова: «Не теряйте сознание! Дышите! Не теряйте сознание!» Казалось, трещат и ломаются кости. Сквозь треск пробивались голоса монахов, читающих молитвы в соседней комнате.

Чья-то рука нырнула внутрь её естества и вызвала новый приступ боли. И вдруг чрево осиротело, скрутилось от горя в жгут.

— Мне очень жаль, — прохрипела мать Болха. — Мальчик. Мёртвенький.

— Боже мой, боже мой… — запричитала фрейлина.

Лейза вытолкала её из опочивальни и привалилась к стене.

Болха протянула младенца Миуле:

— Замотай в одеяльце. — Выглянув в гостиную, велела монахам читать заупокойную и склонилась над Янарой. — Я сейчас вас почищу. Потерпите, моя королева.

— Дайте мне сына, — прошептала она.

Сквозь свист в её ушах пробился плач Таян:

— Миленькая вы наша, родненькая.

— Не сейчас, — возразила мать Болха. Посмотрела на зарёванную Таян. Сообразив, что от неё не будет пользы, кивнула Миуле. — Мне нужна твоя помощь. Неси воду и тряпки.

Миула хотела положить тело ребёнка на кушетку.

— Дай мне, — попросила Лейза. Прижала к груди замотанный в одеяльце комочек и принялась ходить по опочивальне, напевая колыбельную.

— Таян! — окликнула Миула приятельницу. — Завесь чем-нибудь окно. Сейчас дождь начнётся. И разведи огонь в камине. Госпожу морозит.

Опухшая от слёз Таян бегала от камина к окну. Янара стонала и просила дать ей сына. Болха и Миула омывали ей ноги. А Лейза кружила по комнате, прижимая ребёнка к себе всё крепче и крепче.

И вдруг в тишине, нарушаемой всхлипами служанок, стонами Янары и песнопениями монахов, раздался тонкий писк.

Мать Болха выпрямила спину и выпучила глаза:

— Что это?

Лейза уставилась на свёрток в своих руках:

— Он жив…

— Быть такого не может!

Лейза отвернула край одеяльца:

— Он жив! — И разрыдалась.

— Дайте мне сына! — потребовала Янара, трясясь в лихорадке.

Уложив рядом с ней ребёнка, Лейза схватила мать Болху за рукав, вытащила в гостиную и залепила ей увесистую пощёчину:

— Он не был мёртвым! Он просто очень слабенький. Ему тяжело плакать.

— Ребёнок жив? — опешил клирик Хааб.

— Да!

— Но как? Он провёл в чреве матери всего полгода! Такие дети не выживают!

— У него не билось сердце, и он не дышал, — пробормотала Болха, потирая пунцовую щёку.

— Дышал! — топнула ногой Лейза. — Он слабенький! Слабенький! Ты понимаешь это или нет, дурья твоя башка?! Если король узнает, что ты чуть не похоронила его сына заживо, он сдерёт с тебя кожу! Не-е-ет! Я не буду ждать. Я сама это сделаю!

Мать Болха упала на колени:

— Я честно думала, что ребёнок мёртвый. Я не услышала, как бьётся его сердечко! Я глухая дура. Смилуйтесь! Умоляю вас!

Хааб захлопнул талмуд:

— Встань, мать Болха. И ничего не бойся.

Лейза сжала кулаки:

— Не бойся?! А вы что сделали, чтобы сын короля…

Хааб махнул помощнику:

— Собирай вещи, Ика. И ты, мать Болха, иди собирайся. Мы возвращаемся в монастырь. Нам здесь больше нечего делать.

— Что это значит? — Брови Лейзы сошлись в одну линию.

— Это ребёнок не короля, вот что это значит, — ответил Хааб, заталкивая книгу и письменные принадлежности в заплечный мешок.

— А чей это ребёнок?

Хааб пожал плечами:

— Спросите у королевы. Недоношенные дети иногда выживают. Очень-очень редко. И только те, кто пробыл в чреве матери семь месяцев. А теперь считайте, сколько прошло месяцев после свадьбы. — Клирик закинул мешок на спину. — Если состояние королевы ухудшится, дайте знать. Пришлю кого-нибудь.

Поклонился и вышел из гостиной.

66

Гвардеец вбежал в покои без стука:

— Милорд!

Киаран оторвал взгляд от документов, посмотрел из-под нахмуренных бровей:

— Что за манеры, воин?

— Коннетабль королевской гвардии просит вас взять под контроль ситуацию в городе.

— Что случилось?

— Королева разрешилась от бремени. Там такое творится! Вы должны сами увидеть.

— Она родила уродца? — спросил Киаран, складывая документы в стопку и производя в уме расчёты. Сколько времени прошло после свадьбы? Полгода…

— Все обсуждают ублюдка.

— Какого ублюдка? — Киаран помрачнел. — Ребёнок жив?

— Жив, милорд. Жив!

Киаран направился к двери, на ходу надевая куртку:

— Где леди Лейза?

— С королевой.

— Замок под охраной?

— Да, милорд. Коннетабль поднял по тревоге весь гарнизон.

В коридорах толпились дворяне. Кто-то окликнул Киарана:

— Вы слышали новость, лорд Айвиль? Королева подложила королю свинью.

Он рявкнул:

— Не уподобляйтесь трактирным бабам!

Размашистой походкой прошествовал по галереям, сбежал с лестницы и, выйдя на террасу, посмотрел на вздымающуюся над павильонами Женскую Башню.

Через двор торопливо шагал командир Выродков:

— Горожане сходят с ума, милорд.

— Откуда они узнали? Я узнал только что. А они откуда?

— От Святейшего отца. Возле храма Веры настоящее столпотворение! Быстрее, милорд!

Возле конюшни Киарана ждал отряд Выродков. Запрыгнув на коня, он выехал за ворота замка, промчался по булыжной мостовой и, оказавшись на краю площади Веры, натянул поводья.

Перед храмом волновалось людское море.

— В тёмные времена королевский трон стоял на крови и грязи, — вещал Святейший отец, возвышаясь на лестнице. — И сидела на нём кровь и грязь. Церковь очистила символ мирской власти, освятила владетеля, связала его с