он то и дело находил в своей работе все новые и новые изъяны, и, без сожаления стирая предыдущие узоры, тут же создавал новые, что самое поразительное, умудряясь при этом не повторяться ни разу.

Солнце стояло в зените, беспощадно сжигая все вокруг своими лучами, не оставлявшими ни единого шанса тем, кто имел неосторожность не позаботиться вовремя о надежном укрытии. Только бутылочно-зеленые кактусы, ощетинившись, самым бессовестным образом торчали у всех на виду, всем своим видом говоря, что им решительно наплевать и на жару, и на засуху. Некоторые при этом еще и ехидно хихикали. Вскоре, однако, исчезли даже они, и Максим невольно подумал, что если бы не ослепительно-синее небо над головой, местность, по которой они шли, вполне сошла бы за декорацию к фантастическому фильму про марсиан в качестве ландшафта невзрачной, лишенной атмосферы планетки, затерянной в «далекой-предалекой Галактике».

Ноги по щиколотку увязали в песке, который неминуемо попадал в ботинки. Сначала Вика и Максим старательно вытряхивали его оттуда, но очень скоро бросили эту бессмысленную затею. Идти босиком же было невозможно — это было все равно что идти босиком по раскаленной докрасна жаровне. Пару раз впереди возникал оазис, чудесный пейзаж с пальмами и пышной зеленью, обрамлявшей синюю гладь воды. Но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что это всего лишь миражи, на которые не скупилась пустыня, по-своему понимавшая гостеприимство, — с чувством юмора у нее явно были серьезные проблемы.

— Славится пустыня миражами, — сказал Докси тоном экскурсовода, показывающего иностранцам местные достопримечательности, — Миражи — дальние родственники парадоксов. Мы мало общаемся между собой, но нас объединяет одна цель — внести в жизнь разнообразие, сделать ее ярче, интенсивнее, колоритнее.

— Не знаю как ты, Вика, — простонал Максим, — но мне сейчас не до колорита. Еще немного — и я расплавлюсь от жары. А эти миражи… от них еще хуже. Думаешь: все, пришли, вот она, вода и привал — так нет же — мираж! Глядь — и нет ничего. Смотри-ка, еще один! Одурачить нас хочет. Надо же, как настоящий!

— Максим…

— И близко совсем, — продолжал сетовать он, — Пальмы, цветы, — все как положено. А ведь так даже и не скажешь, что это просто обман зрения, а на самом деле там ничего нет — только пески и кактусы. Конца-края нет этой разнесчастной пустыне!

— Максим…

Он обернулся и увидел, что Вика вот уже минуту настойчиво дергает его за рукав.

— Максим, это не мираж. Это Оазис. Он взаправдашний.

Словно кто-то гигантскими ножницами вырезал кусочек тропического пейзажа и поместил его посреди камней и песка на голую равнину, лишенную даже намека на какую-либо флору. Это казалось невероятным, но, тем не менее, все это великолепие было совершенно реальным — и пышная зелень экзотических растений, и шелест листьев, и ветер, принесший с собой влажную прохладу, пахнущую кокосовым молоком.

Ребята восхищенно ахнули. От зрелища, представшего их взору, захватывало дух. По берегам тесной толпой росли пальмы и фикусы с кожистыми, сочными темно-зелеными листьями. Каждый стремился подобраться к оазису как можно ближе, чтобы достать корнями до грунтовых вод, скрытых в толще земли, нисколько не заботясь о своих собратьях, — место под солнцем, вернее, место над водой было ограничено, и его хватало лишь самым удачливым. Проигрыш же был равносилен смерти — палящее солнце во мгновение ока испепеляло всех, кто был лишен возможности ежеминутно, ежесекундно поглощать бесценную влагу. От множества малюсеньких солнц, дробящихся в волнах, поверхность озерца казалась посыпанной алмазной крошкой.

А у самой кромки воды, гордо расправив резные, как у тысячелистника листья, росли крупные, похожие на орхидеи, цветы. Красота их не поддавалась описанию. Но самым необыкновенным было то, что…

— Среди них нет и двух одинаковых! — изумленно воскликнула Вика, — Нет, ты посмотри! Они все разные!

— Действительно, — вынужден был признать Максим, — Все до единого.

— Тише! — перебила его Вика, вскинув голову, — Не дыши! Ты слышишь?

— Как будто музыка, — неуверенно проговорил он, — Но откуда?..

— Орхидеи, — ответил Парадокс, от гордости чуть не завязавшись в узел, — Они поют. Это поющие цветы. Они растут в пустынях, там, где вода подходит достаточно близко к поверхности.

Вика приложила палец к губам, давая ему знак замолчать, и воцарившаяся было тишина мгновенно заполнилась нежной, журчащей мелодией. Она ходила по кругу, неустанно повторяясь, но не становилась от этого навязчивой — напротив, ее хотелось слушать еще и еще. Было что-то такое в этом мотиве, отчего у ребят вдруг возникло ощущение, что они уже где-то слышали эти звуки.

— Никогда не видела таких цветов, — проговорила Вика.

— Никогда не видел, чтобы цветы пели! — Максим поднял голову и посмотрел на Парадокса, — Почему они поют, Докси?

— Они поют, потому что они счастливы. Им немного нужно для счастья. Оазис, дающий им жизнь, солнце, которое дарит им свое тепло, пчелы, чтобы опылять их. Они не знают ни зависти, ни гордыни. Им нечем гордиться, потому что среди нет лучших — они все одинаково прекрасны. Им некому завидовать, потому что у каждого есть все, что нужно для жизни. Так рождается песня. Жаль, не все существа понимают, что для счастья на самом деле немного надо, — Парадокс замолчал и задумчиво уставился вдаль.

Вика щелкнула пальцами.

— Знакомый мотив… — она зажмурилась, углубившись в ворох воспоминаний, и вдруг ее осенило:

— Музыкальная Шкатулка!

— Точно! — воскликнул Максим. — Я сразу почувствовал, что уже слышал эту мелодию, только не мог вспомнить, где именно.

— А счастье всегда звучит одинаково, чье бы оно ни было, — заметил Парадокс, — Это не парадокс и не совпадение. Это аксиома, один из законов Вселенной, но которых зиждется мир.

Вода оказалась ледяной, как из колодца, но чистой и свежей, а, главное — пресной. Вдоволь напившись и искупавшись, Максим с Викой прилегли отдохнуть в густой тени долговязой пальмы, чей ствол, шершавый, как наждачная бумага, заканчивался потрепаным зонтиком ветвей. Парадокс по их просьбе собрал изрядное количество местных фруктов, настолько же непохожих на те, к которым дети привыкли в своем родном мире, насколько аппетитно и соблазнительно они выглядели. К слову сказать, фрукты оказались изумительно вкусными.

— Что мы будем делать? — спросила Вика у Максима, катая в руках крупную, похожую на персиковую, косточку. — Пойдем сейчас или дождемся вечера? Я считаю, что жару разумнее переждать здесь.

Мальчик покачал головой.

— Я бы очень хотел с тобой согласиться, но ты же знаешь, что нам лучше не мешкать. Плохо, что у нас нет никакого транспорта. Этот Абсолют оказался значительно больше, чем я предполагал. На своих двоих далеко не уйдешь. И все же идти надо.

— Тогда я предлагаю сейчас