И ведь не разглядывал особенно: холодное мерцание выцветших глаз из-под тёмных густых бровей отвлекало от всего прочего. И прямой, твёрдый взгляд... В нём читалось столько силы воли и достоинства, будто он и не был устремлён снизу вверх. И держал себя с какой-то вызывающей независимостью, точно не стоял перед ним человек, по всем статьям выше него: и должностью, и нравственным обликом, и происхождением, наконец. Манеры, в общем-то, безукоризненные. Разве что этот взгляд исподлобья...

Острый какой-то взгляд, колючий. Точнее, колющий, как кинжал. Взгляд хищника. Слабовольных, по видимости, он должен легко подчинять себе, на слабонервных — наводить ужас... А ведь верно! Всем внешним видом — хмурым лбом, крючковатым носом, сутуловатыми плечами, широкой грудью — Покровский смахивает на хищную степную птицу. Жадную до крови и безжалостную.

Неужто и суть его такая же? Это вдобавок-то к уму, сильной воле, честолюбию и энергии. Такой к булаве кубанского атамана пойдёт по трупам... Раз так — ни в коем случае нельзя подчинять ему все кубанские части. Глупо и опасно... А не потому ли, кстати, Романовский с Деникиным при назначении Покровского командиром 1-го конного корпуса вывели из его состава 2-ю Кубанскую дивизию Улагая?

Ладно, наплевать и забыть... Хотя нет, Петруша. Ежели мерзавец этот прячет камень за пазухой — не наплюёшься.

— Вопросов ни у кого нет, господа генералы?.. Тогда все свободны. — Деникин закончил совещание, как и начал: буднично и суховато, без обычного добродушия. — Мы с Иваном Павловичем возвращаемся в Екатеринодар...

Морозные сумерки почти окутали небольшую, но хорошо обустроенную станцию. Лишь кое-где их жидкую синеву разрывал жёлтый свет не закрытых ставнями окон. Сизый дымок из печных труб медленно поднимался к ветвистым верхушкам высоких пирамидальных тополей, тесно обступивших каменные и деревянные станционные постройки, к слабо мерцающим звёздам...

Спускался Врангель по узким решетчатым ступенькам вагона, ничего не замечая. Нога в сапоге, коснувшись тонкой наледи на каменной плите низкой платформы, заскользила — судорожно вцепившись в ещё не отпущенный поручень, удержался. От макушки до пят прожёг озноб. И от него вспыхнула вдруг, прорвавшись сквозь маску спокойствия, горючая смесь из разочарования, обиды и злости, что копилась в нём все полтора часа совещания. Так огонь в бикфордовом шнуре догорает до капсюля... Порыв студёного ветра с гор ополоснул вспыхнувшее лицо, но горькую усмешку не смягчил.

Постовые казаки с шашками наголо, задрав подбородки, старательно смотрели мимо командующего армией...

...Прибыл Деникин в Минеральные Воды после полудня. Со слов дежурного офицера, кроме непременного Романовского, он привёз с собой председателя Особого совещания генерала Драгомирова.

Выслушав рапорт Врангеля о взятии Покровским Моздока и захвате восьми красных бронепоездов, главком пригласил его на 3 часа дня к себе на совещание. Вместе с Юзефовичем. К этому времени подъехал из Прохладной и Ляхов, высокий бравый старик в черкеске, уже неделю как назначенный главноначальствующим Терско-Дагестанского края, но оставленный пока в должности командира 3-го армейского корпуса.

Врангель почуял неладное, едва вошёл в кабинет главкома и увидел Драгомирова: забился старый кавалерист, сложив руки на коленях, в угол дивана, насуплен, глаза прикрыл очками. И взгляд Романовского упорно ускользал, прятался в бумагах, и никак не удавалось его перехватить.

А первые же слова Деникина повергли его в изумление: главным фронтом Вооружённых сил юга стал Донецкий...

Не оставляя кресла и даже не поворачивая головы к повешенной карте, Деникин в самых общих чертах ознакомил приглашённых с последними изменениями в обстановке и своими дальнейшими предположениями.

Украинская республика социалистов Винниченко и Петлюры, по его убеждению, уже рассыпалась. Быстрее гетманства Скоропадского. И большевистские войска Советской Украины стремительно распространяются на юго-запад и юг: 21 декабря взяли Харьков, а третьего дня — Екатеринослав. Со дня на день возьмут и Киев. Но главная их цель — Донецкий каменноугольный бассейн. Бронштейн-Троцкий в своих приказах-воззваниях прямо-таки вопиет: без Донецкого бассейна Советская республика как «крепость мировой революции» не устоит.

Входящий в Крымско-Азовскую Добровольческую армию 2-й армейский корпус Май-Маевского, занимая главными силами район Юзовки, с трудом, но прикрыл основные пути, ведущие от Харькова и Екатеринослава к Донецкому бассейну. Умело отбивается от превосходящих сил петлюровских гайдамаков, местных повстанческих банд и двух большевистских дивизий. Выдерживал бы их напор и дальше, если бы не внезапно начавшийся отход Донской армии.

Казачьи полки выдохлись и разлагаются: одни оставляют позиции и расходятся по домам, другие откатываются к Северскому Донцу и Салу. 8-я и 9-я красные армии, наступая безостановочно, продвинулись за три недели где на сто вёрст, а где и на двести. Создалась угроза Ростову и Новочеркасску. И если в ближайшее время не произойдёт перемен к лучшему, Май-Маевский ради прикрытия Ростова вынужден будет оставить Каменноугольный район.

Причин разложения Донской армии много. Но над всеми довлеет моральная: слишком переусердствовал Краснов, рисуя казакам красочные картины скорого прихода к ним на помощь войск Согласия... Между тем надежды на поддержку союзных армий давно уже подорваны. Если не потеряны вовсе. Рассчитывать приходится только на русские силы.

Не отдать большевикам Донецкий каменноугольный бассейн и спасти от гибели Донское казачье войско — такую стратегию диктует обстановка, изменившаяся коренным образом. Поэтому части Кавказской Добровольческой армии, по мере очищения Северного Кавказа от красных, предполагаются к скорейшей переброске на Донецкий фронт. Их первоначальная задача — поддержать Май-Маевского и левый фланг Донской армии. В дальнейшем, выставив по линии Маныча слабый заслон на царицынском направлении, армия главными силами развернёт наступление на Харьков...

Врангель с неимоверным напряжением внимал каждому слову главкома. Но чем дальше, тем меньше понимал его логику... На смену изумлению быстро пришло разочарование, за ним — колкое раздражение. Ведь и недели не прошло, как Ставка предложила Юзефовичу разработать план одновременного наступления против Царицына и Астрахани! Цель операции — занятие Нижней Волги и установление связи с армиями адмирала Колчака.

Тотчас засадили людей за работу. Благо Романовский с Плющиком догадались пересылать ежедневные оперативные и разведывательные сводки штаба Донской армии. Юзефович торопил операторов и тряс разведку. У отдела военных сообщений почти готов график переброски на Торговую. Этапные коменданты и интенданты уже заготавливают продовольствие и фураж на станциях Владикавказской магистрали... А он подгонял в шею командиров корпусов — быстрее добить 11-ю армию у Моздока и Владикавказа. Спешить заставляла критическая обстановка под Царицыном: преследующие донцов красные с каждым днём всё ближе к железной дороге Лихая — Царицын. Вот-вот отрежут группу генерала Мамантова от её базы — Новочеркасска, и тому, хочешь не хочешь, придётся от Царицына отступить...